Великий поход хомяка и жабы. Часть 1 (СИ)

Искорка в правом глазу то исчезала, то появлялась в зависимости от поворота головы. Через секунду Дримм осознал, что не голова была тому причиной, а то, куда смотрит его правый глаз. Он осторожно и медленно повернулся на одном месте и убедился в своей правоте: искра гуляла по зрачку и словно компас указывала на одно место, а так же совсем пропадала, когда он поворачивался к этому месту спиной. Дримм хотел было выйти и проверить останется ли подобный эффект в другом помещении, но вовремя сообразил, что если искра в глазу исчезнет, то может и не появиться больше никогда, и он так и не узнает, что она хочет ему показать.

Некоторое время фейри напоминал умалишенного: водил из стороны в сторону головой, приседал и изгибался всем телом и вращал глазом, то отгибая веко рукой, то наоборот прижмуриваясь. Потом не прекращая своих экзерцисов, смешной дергающейся походкой двинулся к нужному углу библиотеки. По мере того как фейри приближался к цели, шаг его становился все уверенней, и он уже почти не трогал глаз.

— Странно, — Дримм оглядел цель своей ''кривой'' прогулки, причем глядел он одним глазом — искорка в правом глазу подросла и запульсировала, полностью блокировав зрение справа. Фейри резко повернулся спиной — снова взгляд на мир как прежде. Новый разворот и опять белое пульсирующее пятно с правой стороны, а левый действующий глаз уставился на книжный шкаф, один из многих ничем не примечательных шкафов в библиотеке. — Совершенно не понятно, — думал Дримм, разглядывая и перебирая пальцами корешки книг.

Изумление фейри было объяснимо: ладно бы книги по магии, ну пусть даже по алхимии и ремеслу, или хотя бы древние карты и просто дорогие фолианты с окладами из драгоценных металлов, редких пород дерева, украшенные жемчугом и камнями, но бросовые даже не древние книги: беллетристика и кухонные рецепты в мятых обложках стоимостью в медный грош (ну десяток в лучшем случае), занимавшие место в библиотеке, пока на это место не найдется более ценный и полезный претендент. Что в них может быть особенного? Тем более каждую Дримм давным давно уже прочитал и получил от них все, что они могли ему дать — чаще всего лишь потерянное в пустую время и всякую бесполезную муру, и только пару раз он наткнулся на что-то более-менее ценное (скорее менее, чем более).

— Б..ть!? — в слух непроизвольно выругался на русском фейри, отдернув руку когда одна из книг шибанула его не слабым разрядом — белое пятно с силой мигнув напоследок исчезло и сразу резко, будто по сигналу, прошла все еще доставлявшая проблемы головная боль. — Ну-ка, ну-ка, — Дримм не решился сразу прикоснуться к шибанувшей его книге, а сперва внимательно осмотрел корешок и напряг память, пытаясь вспомнить что это за книга с обложкой из потемневшей от времени кожи и стертыми практически неразличимыми буквами на корешке. И надо же, вспомнил! Еще бы ему не вспомнить свою первую прочитанную книгу на фейрийском языке (и вообще первую в Серединном мире), преследовавшую и изрядно задолбавшую историю о девочке-фейри, которая после смерти родителей заботилась о маленьких брате и сестре. Разумеется это была не та первая книга, но одна из многих таких же повстречавшихся на его пути.

Дримм чуть не подпрыгнул на месте и снова позволил себе ругательства уже на фейрийском языке — словно пелена упала у него с глаз, и он вспомнил историю с Ромашкой и ее семьей, пусть и не полностью, но подозрительно сильно похожую на описанную в книге — если бы он тогда не вмешался, то была бы один в один. Несколько секунд фейри думал, а потом решительно взял книгу с полки и… книга была теплой как живое существо, но уже не била его разрядами.

Что-то странное творилось с буквами названия: они то пропадали, погружаясь в кожу обложки, то всплывали обратно, то изменяли свои очертания, то становились прежними — в общем ''гуляли'' под изумленным взглядом фейри, и прочитать название он уже не мог, а затем с изумлением понял, что не помнит каким оно было раньше, хотя и читал это название десятки раз. Дримм почувствовал необъяснимое желание открыть, немедленно открыть книгу, которая будто даже согласно шевелилась у него в руке и не стал противиться этому чувству-желанию, да если бы и захотел, то не смог — это было сильнее его…

На богатом ковре библиотеки лежала книга, очень непростая книга — книга писала сама себя, изменяясь с каждой секундой. В ней менялось все: шрифт, содержание, обложка, даже материал страниц, состав чернил и стиль написания, неизменным остался только язык, на котором она была написана, и к концу этого довольно быстрого процесса, на том же месте лежала уже совершенна другая книга — новорожденная книга на языке великой расы фейри.