Великий поход хомяка и жабы. Часть 1 (СИ)

Дримм не торопясь шел по городу и грустил — мысли об Элики и осознание того, что они скорей всего виделись в последний раз, на какое-то время вытеснили даже не оставлявшие его все последнее время думы о судьбах мира, не говоря уж о более близких делах, вроде уже набравшей ход и несущейся как локомотив с обрыва операции ''Серебряные горы''. Времени у него было навалом (целых три дня), настроение ни к черту, и Дримм, сам не зная почему, поддался порыву и зашел в местный аналог цирка, располагавшегося в поставленном посреди площади большом зеленом с золотом шатре. За вход Дримм заплатил два медяка, еще столько же за Послушного и некоторое время старательно и дисциплинировано созерцал выступление акробатов, жонглеров и борцов, пытавшихся развлечь разнообразную и в отличие от грустного фейри по-настоящему искренне веселящуюся публику. Дримм даже купил себе орешков и пива и попытался отвлечься— не получилось: ни зрелище, если честно довольно убогое, ни неплохое пиво, ни по-настоящему вкусные орешки не смогли его отвлечь. Примерно через полчаса фейри, скормив остатки орешков Послушному и даже не досмотрев представление, вышел из шатра на воздух. Дримм решил уходить из города — все равно здесь ему больше нечего делать, а лес и природа вообще всегда действовали на него успокаивающе, у него есть три дня — навалом времени, чтобы успокоится и собраться с мыслями перед встречей с королем. Приняв решение Дримм все же отправился сперва на местный рынок затариться перед дорогой и заодно где-нибудь перекусить — обед в замке был конечно красив и прекрасно сервирован, но совершенно не насытил фейри, всю ночь, утро и часть дня кувыркавшегося с бывшей подружкой.

Дела и мысли о еде немного отвлекли Дримма, и он более целеустремленно зашевелился, постепенно сбрасывая хандру. Позже он и сам удивлялся такому приступу сентиментальности совершенно несвойственному ему ранее, что едва не выбил его из обоймы. Списал на все еще продолжавшееся слияние фейри и человека-игрока — такое уже бывало и не раз, и каждый раз по-новому, так что подготовиться не удавалось — на все случаи не подстрахуешься — это ведь собственная душа, а не какой-нибудь внешний враг.

Рынок с его шумом, сутолокой и громким иногда матерным говором, звучащим на тысячи языков (может и не на тысячи, но на сотни точно) оказался прекрасным лекарством от душевных терзаний и если уж не излечил Дримма полностью, то хотя бы загнал переживания на время в глубину. Купив все что нужно, он не стал далеко ходить, а решил заправиться прямо здесь, в небольшом расположенном прямо под открытым небом заведении на окраине рынка, уселся за живой росший прямо из земли столик и сделал заказ как себе, так и Послушному. Долго ждать ему не пришлось, прислужница-человек быстро принесла ему заказанные блюда и напиток из кленового сока, а Послушному кусок сырой мясной вырезки. Ел Дримм не торопясь, тщательно пережевывая пищу под аккомпанемент местного лабуха — молодого эльфа с грустными глазами, пытавшегося наяривать какую-то веселенькую мелодию.

— Дяденька, — неожиданное обращение на фейрийском застало его врасплох и заставило встрепенуться и отбросить вновь начавшие подкатывать грустные мысли. Около его столика стояла девочка его расы лет восьми и робко, но с надеждой смотрела на него, за ее спиной пристроились еще двое детишек мал-мала меньше и ничего непонимающими заплаканными глазами смотрели вокруг.

— Здравствуй, красавица, — Дримм ласково поприветствовал ребенка, в чьих глазах светилась слабая надежда, уже более ярко вспыхнувшая, когда она услышала родную речь. — Чем я могу тебе помочь? — Дримм взглядом отогнал приближающуюся с недовольным видом официантку и полностью сосредоточился на детях.

— Дяденька, помоги маме и папе, — девочка, шмыгнула носом, — мама говорит, что НАРОД должен помогать друг другу, — и вдруг испуганно посмотрела на него. — Дяденька, ты ведь из народа, я не ошиблась? — В ожидании ответа глаза ее начали наполнятся слезами.

— Нет, ты не ошиблась, красавица, — поспешил успокоить готовую расплакаться девочку Дримм, — садись. Это ведь твои брат и сестра? — он кивнул в сторону малышей, которых как раз в этот момент обнюхивал привставший Послушный. Девочка кивнула, осторожно устраиваясь на краешке стула. — Пусть тогда они тоже садятся к столу. — Девочка помогла малышам устроится, все дети уместились на одном стуле и, внимательно смотря на сидевшего напротив них взрослого, притихли, так что для того чтобы узнать что им нужно, уже Дримму пришлось проявить инициативу. — Представься, красавица, и брата с сестрой представь, — неожиданно в голову Дримму пришла мысль, — может вы есть хотите? -

— Спасибо, дяденька, не хотим, — впрочем взгляд девочки, стрельнувший по остаткам трапезы, утверждал обратное, как и глаза малышей. — У нас еще нет взрослых имен, папа с мамой зовут меня Ромашка, а братика с сестренкой Зайчиком и Почкой. —

— Очень приятно. Меня зовут Дримм, ну а теперь рассказывай, что случилось с мамой и папой и почему вы здесь одни. —