Великий полдень

Я так и подскочил с плетеного кресла-качалки. Майя и Альга появились под ручки в дверях оранжереи, в облегающих лыжных костюмах и пестрых кепочках. Солнце и Луна. Чтобы попасть во флигель, где хранился лыжный инвентарь, нужно было пройти через оранжерею.

— А кто идет? — пробормотал я.

— Разве тебе еще кто-то нужен? — дружно рассмеялись девушки.

— Мы все идем, — сказала появившаяся следом за ними Мама.

— Пожалуйста, побыстрее переодевайся, — добавила шедшая за Мамой Наташа.

— Иду, — сказал я.

— Я бы тоже пошел, — сказал оказавшийся тут же дядя Володя, — но ребятишки что-то забастовали, хотят остаться дома. Присмотрю за ними.

— Да уж, Володенька, — сказала Мама, — присмотри.

Возвращаясь в нашу комнату, я столкнулся в коридоре с Александром.

— Неженка, — обхватив его за плечи, сказал я, — давай-ка с нами на лыжах!

— Нет, папочка, — серьезно ответил мальчик, — у нас дела. Я только зашел за Братцем Кроликом. Мы останемся дома.

— Ну и зря. На улице потеплело, и, говорят, снег прекрасный.

— У нас дела, папочка, — повторил он.

Дела так дела, я спорить не стал, быстро натянул лыжный костюм и побежал догонять компанию, но наткнулся на Папу, который придирчиво осматривал свои ботинки, лыжи и крепления.

— Кстати, — промолвил он, — зайди после обеда ко мне. Есть разговор.

— Какой разговор?

— Об этом после обеда.

— Ну хорошо, — кивнул я.

Мы отправились на горку.

Папа всегда дружил со спортом. У себя в Деревне он первым делом заложил крытый теннисный корт, атлетический зал с сауной и бассейн. Потом вблизи Москва-реки разбили площадку для городков, а также насыпали крутой холм с изощренной трассой для горных лыж и построили удобный подъемник. Вкупе с хорошо организованной рыбалкой и охотой это входило в добротный джентльменский набор развлечений — летних и зимних. Мама от него не отставала: прекрасно стояла на лыжах, метко стреляла и умело управлялась с удочкой, а в чем-то даже опережала Папу, например, по собственному почину занялась верховой ездой, гольфом и дельтапланеризмом. Старалась приобщить детей и нас с Наташей.

Под горкой чинно прогуливались наши старички. Тут же стоял стол с кипящим самоваром. Мы с Папой улыбнулись, глядя, как вдовый дедушка Филипп вливает в горячий чай ямайский ром и бойко ухаживает за старушками.

— Может, попробуешь на лыжах, батя? — предложил Папа родителю.

— И попробую, — запетушился старичок. — Думаешь, Папа, ты один у нас такой крутой?

Я вспрыгнул на подножку проплывающего мимо подъемника и поехал вверх. Мимо по склону пронеслись на лыжах Майя и Альга, а за ними «медсестра» и даже горбатый доктор с трубкой в зубах. Наташа уже была внизу у самой реки и сигналила мне поднятыми скрещенными палками. Как жаль, что дети остались дома!

Пока я поднимался на гору, мне пришло в голову, что если Майя вдруг заведет со мной разговор о записке или, того больше, начнет подтрунивать надо мной в присутствии Альги я легко смогу обернуть все в шутку. Разве такая прекрасная девушка не достойна всяческой любви? Достойна. Вот, значит, желая поинтриговать, я и констатировал эту очевидность на правах старинного знакомого, который ее еще ребенком на руках носил и т. д. и т. п. Однако, все, в том числе Майя, были увлечены лишь спусками и подъемами. Лишь Папа, как обычно, то и дело отъезжал в сторонку, брал из рук прохлаждавшегося под елкой человека мобильный телефон и вел свои всегдашние переговоры. Старички, естественно, наблюдали. Я поглядывал в сторону девушек, но те обращали на меня внимание лишь тогда, когда мне случалось кубарем катится вниз, да и то не всегда. Примерно через час я изрядно вывалялся в снегу, устал и уже посматривал на стол с закусками. Внизу, под горой, Майя оказалась рядом. Она легко вспрыгнула на сидение подъемника, а я, забыв про усталость, машинально скакнул на следующее.

Мы медленно потащились вверх, болтая ногами с лыжи, и, улыбаясь, смотрели друг другу в глаза. Взгляд ее показался мне таким спокойным, приветливым и естественным, полным хрустальной голубизны, что случай с запиской стал казаться вообще не существовавшим. Жаль, что я порвал записку. Можно было бы снова подсунуть ее. Например, вложить в рукавицу. Это было бы забавно — своеобразная игра диалог.

Но когда мы вдвоем оказались на вершине холма, играть во что бы то ни было мне расхотелось. Мы уже не смотрели друг другу в глаза. Мы молчали. И улыбка на ее губах едва-едва виднелась. Я чувствовал, что между нами что-то происходит. Возможно, это только мне так казалось. Но девушка почему-то медлила съезжать с горы.

— Теперь у тебя в Москве собственные апартаменты, — сказал я, лишь бы не молчать.

Она пожала плечами. Потом сняла кепочку и, встряхнув белокурыми волосами, снова надела.

— Можно зайти к тебе в гости? — спросил я.

— Конечно, — почти с удивлением ответила она.

— Прямо завтра?

— Да, — выдохнула она и, оттолкнувшись палками, полетела вниз.

— Как самочувствие? — поинтересовался у меня доктор. Он выгрузился на вершину холма с подругой «медсестрой», которая тут же полетела следом за Майей.