Великий понедельник. Роман-искушение

Юрий Вяземский Великий понедельник. Роман-искушение

* * *

Ему удалось все-таки разобрать, что записанное представляет собою несвязную цепь каких-то изречений, каких-то дат, хозяйственных заметок и поэтических отрывков. Кое-что Пилат прочел: «Смерти нет… Вчера мы ели сладкие весенние баккуроты…»

М. А. Булгаков. Мастер и Маргарита

Глава первая Перед закатом

Первый час вечера

Закат не был жарким – он был необычайным.

Два человека сидели на горе под старой маслиной перед лицом заката. Один был необыкновенно красив, другой – поразительно уродлив.

Уродливый был весь освещен солнцем. Другой же сидел ближе к маслине, и тень от ствола наполовину закрывала его лицо. Но и по освещенной половине можно было заключить, что человек этот красив и даже очень красив.

Урод смотрел на солнце, и оно отражалось в его белесых, влажных глазах навыкате, словно в двух маленьких зеркалах. А когда он осторожно поворачивал глаза вправо или влево, в белках прорисовывались то спускающаяся вниз дорога, то одинокая маслина, то городская стена с башнями, то Храм. И взгляд он переводил очень медленно и бережно, как бы боясь разрушить возникающие в его глазах отражения.

Молчали. Затем уродливый шумно вдохнул и взволнованно выдохнул из себя:

– Какая красота!

Красавец и бровью не повел. Левый его глаз хоть и был направлен в сторону солнца, однако был словно задернут шторкой. Человек смотрел в глубину себя, а шторка на глазах служила для того, чтобы никто не мешал ему разглядывать свои мысли.

– Я много видел закатов, – неуверенно и в то же время вдохновенно продолжал уродец. – Ты знаешь, я люблю ими любоваться… Но такого я никогда не видел!

И снова красавец не ответил. И лицо его оставалось неподвижным.

Урод вздохнул и решил взглянуть на товарища, медленно развернув к нему плечи. Шею он не мог повернуть, так как ее просто не было. Голова его держалась прямо на плечах, а подбородок упирался в грудь. И потому он смотрел на людей всегда исподлобья. И так же исподлобья, но нежно и бережно он глянул на красавца и снова отвернул от него плечи и голову, подставив закату покатый лоб и взгляд утопив в солнце.

Поразительная тишина окружала сидящих на горе.

Прошло не менее минуты, прежде чем красавец произнес:

– Закат как закат. Что в нем необычного?

Красавец повернул наконец голову. Вторая половина его лица вышла из тени, и красота явилась теперь вполне – редкостной красоты лицо с поразительно правильными и соразмерными чертами, словно оно создавалось по лучшим художественным образцам. Ни малейшего недостатка.

Завеса с глаз красавца спала, и на собеседника устремился внимательный и грустный взор.

Урод сперва смутился, потом виновато и благодарно улыбнулся и сказал:

– Обычно, когда солнце садится, света становится всё меньше и меньше. Небо грустнеет и выцветает. Сумрак наползает на землю… А тут… Смотри, какое яркое и радостное небо! Город искрится и сверкает, как при восходе! И вокруг нас такая ясность, такая четкость! Видна каждая травинка, каждая веточка на маслине…

Урод взмахнул короткими руками, как бы пытаясь обнять ими и маслину, и Город за оврагом, и солнце над крышей Храма. Он призывал своего собеседника оглянуться вокруг и восхититься этой непривычной красотой. Но серые и чистые, изысканного разреза глаза не последовали его призыву: красавец молча посмотрел на говорившего, и шторки вновь опустились на глаза.

– А тишина какая! – вдруг почти прошептал урод. – Я раньше сюда пришел. Толпы паломников шумно спускались по дороге. Город внизу гудел. В Храме ревели животные. И трубы кричали так, словно трубачи стояли у меня за спиной… И вдруг всё стихло. Словно уши нам залепили воском.

– Время настало. Люди угомонились, – задумчиво произнес красавец.

– Да где ж угомонились?! – воскликнул урод и тут же перешел на шепот: – Вон, видишь, двое мужчин ставят шалаш. А женщина ходит вокруг них и размахивает руками. Она явно недовольна и кричит. А мы не слышим ни единого звука… Или, вон, осел ходит вокруг жернова. До этого сада не больше двух стадий. Я его знаю. И жернов там обычно издает громкий, противный звук, от которого у меня всегда мурашки бегут по телу…

– Просто ветер дует в другую сторону.

– Но нет ведь никакого ветра! Разве ты чувствуешь ветер?

– Здесь, наверху, нет. А там, внизу, дует ветер и относит звуки.

– Да где ж он там дует? Смотри, как застыли под нами деревья. Ни одна веточка не шелохнется.

– Да, похоже, и внизу ветра нет, – задумчиво согласился красавец и тут только отвел взгляд от щеки собеседника, чтобы посмотреть наконец на деревья, на осла и на паломников, сооружающих хижину.

– Нет ветра! И звуков нет! И странно всё это, Иуда! – радостно воскликнул уродец.