Великий Рузвельт

Франклин влюбился в другую красивую и привлекательную женщину, секретаря Элеоноры. Ее звали Люси Мерсер, и она была на шесть лет моложе Элеоноры. Похвастаться аристократическим происхождением и богатством эта девушка из Вирджинии не могла, но ее красота, общительность, воспитанность помогали ей легко и ненавязчиво завоевывать благосклонность вашингтонского светского общества. Богатые матроны, жены чиновников и дипломатов время от времени поручали ей работу по разбору семейных архивов или по уходу за детьми. Люси справлялась с поручениями аккуратно и добросовестно, легко и просто обретя доверие своих работодателей и без труда добиваясь дружбы и любви у порученных ее попечению детей. Работа секретарем и гувернанткой помогала Люси и ее матери, вдове бывшего моряка, поддерживать скромное благополучие, но конечная цель была одна – найти богатого жениха и создать фундамент безбедной жизни.

Переполненная семейными заботами, обязанностями по линии различных фондов и уже необычайно разросшейся перепиской Элеонора прислушалась к советам своей родственницы и пригласила Люси помогать ей три раза в неделю вести ее переписку, а порой и присматривать за детьми. Люси появилась в доме Рузвельтов зимой 1913/14 г. и вскоре стала своим человеком, заслужив похвалы Сары, которая нашла двадцатидвухлетнюю Люси обворожительной, полной тепла и привязанности к детям и самой Элеоноре. Правда, через три года последняя убедилась, что наибольшим вниманием у Люси пользуется глава семейства, ее муж Франклин. Она могла бы предвидеть такой результат. В великосветском обществе он давно имел славу внешне чрезвычайно привлекательного человека, златоуста, наделенного природой красивым лицом, фигурой университетского игрока в футбол и ярким интеллектом. О способности Рузвельта быть интересным собеседником и, что всегда нравилось его тайным воздыхательницам и не нравилось Элеоноре, давать волю фантазии в пересказе светских новостей и морских путешествий ходили легенды.

Люси готова была слушать его всегда, беспрерывно участвовать в обсуждении его планов, не останавливая поток его красноречия. Так, из банального флирта родилась история любви длительностью на всю оставшуюся жизнь. Осенью 1918 г. Элеоноре стали известны особые отношения Франклина и Люси, и она попросила Люси оставить их дом и больше не считать себя находящейся в числе секретарей Элеоноры. Одновременно она предложила Франклину сделать выбор – либо семья, либо Люси. Биограф Элеоноры пишет: «Франклин и Люси решили никогда не видеться в будущем». По крайней мере, так они говорили. Брак Элеоноры и Франклина продолжался. Но Франклин и Люси поддерживали связь через переписку, хотя в 1920 г. Люси вышла замуж за состоятельного человека – Уинтропа Раузерфорда и стала матерью дочери Барбары. В Библиотеке Рузвельта в Гайд-Парке хранится написанное в 1941 г. длинное письмо Люси президенту Рузвельту, которого она называет «мой бедный любимый».

Со слов кузины Франклина Маргарет Сакли известно также, что Рузвельт навестил Люси в ее усадьбе в штате Нью-Джерси проездом поездом на Квебекскую встречу с Черчиллем в сентябре 1944 г. Йон Мичем справедливо выражает свое изумление в связи с этим эпизодом. «Это была замечательная сцена: президент США военного времени, – пишет он, – по пути на конференцию с премьер-министром Великобритании выкраивает несколько часов, чтобы позавтракать со своей давней возлюбленной в обществе ее титулованных гостей и дальних родственников, которые хранят в тайне факт встречи с группой самых известных людей, находящихся под бдительным присмотром телохранителей» {26}.

После выяснения отношений между Элеонорой и Франклином их совместная жизнь не могла оставаться прежней. Элеонора нашла, что ее супруг совершил предательство, которое она не должна прощать. Неверно, пожалуй, говорить, что каждый из них стал жить своей жизнью, но прежней теплоты общения уже не было. Элеонора была очень ранимой, и даже время не сделало ее другой. Но вихрь событий притупил боль от почти состоявшегося разрыва. Стратегические планы поглотили Рузвельта, да и состояние дел на фронтах в Европе отодвигало на задний план все личное. На карту было поставлено слишком многое.