Великий Рузвельт

Далее Рузвельт «оглушил» Посвольского рядом революционных идей, касающихся ключевых вопросов глобального характера. Решающее слово о послевоенном устройстве мира должно принадлежать не мирной конференции (по типу Версаля) и не будущему подобию Лиги Наций, а встречам в верхах лидеров четырех великих держав (США, СССР, Англия и Китай) без Франции и без «постоянного центра наподобие Женевы». Эти саммиты будут функционировать не как объединение, связанное союзническими узами, а как созываемые по мере необходимости в различных местах земного шара встречи с обменом мнений по поводу положений, высказанных в «параллельных политических декларациях» сторон.

Совершенно очевидно, что такая форма организации системы международной безопасности по-особому заставляла рассмотреть вопрос об интеграции в нее Советского Союза. Он становился главным партнером, хотя в этом своем новом качестве партнером и не совсем удобным. И эта мысль занимала Рузвельта сильнее всего. Он отлично понимал, что простого ответа не существует, но меняющееся соотношение сил на Восточном фронте требовало быть готовым к решениям неординарным и организации какой-то принципиально новой европейской архитектоники. Без Франции (предполагалось, что она будет управляться сверху донизу военными властями до организации нового правительства) и без Германии. Посвольский записал высказывание президента в этой части беседы с особым тщанием: «Советская Россия создает трудности, но мы должны показать себя с лучшей стороны. Некоторые думают, что мы должны доверять ей и принимать все, что исходит от нее на веру. Другие думают, что нам не следует доверять ей. Есть также мнение, что вся остальная Европа должна как-то интегрироваться с тем, чтобы создать противовес России. Так или иначе совершенно ясно, что Европе за пределами России нужна какая-то формула неполитического федерализма. Возможно, следует создать межнациональные корпорации на железнодорожном транспорте и водных артериях, в связи, электроснабжении и т. д.»

Накануне Московского совещания министров иностранных дел СССР, США и Великобритании Рузвельт 5 октября 1943 г. вновь встретился с некоторыми членами Совещательного комитета во главе с К. Хэллом, Э. Стеттиниусом и Л. Посвольским и вновь коснулся своего понимания некоторых аспектов «русской политики». Он говорил о будущей встрече со Сталиным и дал ясно понять, что, обсуждая с последним вопрос о границах СССР, он будет апеллировать к последнему исключительно с моральных позиций. С тем чтобы всем всё было ясно, он сказал, что ни США, ни Англия из-за Прибалтики «воевать с Россией не будут» и что в интересах самой России, «исходя из ее новой роли в мире», провести там через пару лет плебисцит. Обсуждались и другие вопросы, которые были позднее «озвучены» К. Хэллом и А. Иденом на Московской конференции (19–30 октября 1943 г.). Всех окружавших осенью и зимой 1942 г. его советников и друзей, пишет Джеймс Бёрнс, биограф Рузвельта, поражала проявленная им в эти напряженные, полные тревог месяцы ожидания, планирования и маневрирования юношеская бодрость.

Небезынтересно также отметить в связи с этим, что сменивший Стэндли на посту посла США в Советском Союзе А. Гарриман в ходе беседы с В.М. Молотовым 21 октября 1943 г. по случаю предстоящего вручения им своих верительных грамот Председателю Президиума Верховного Совета СССР счел необходимым проинформировать народного комиссара иностранных дел СССР о настроениях американской общественности в отношении союзнических обязательств, взятых на себя правительством США. Сказав, что его «твердая решимость вести совместно эту войну до конца как в Европе, так и на Тихом океане» одобряется подавляющим большинством американского народа, он вместе с тем отметил, что в стране имеются «небольшие группы», которые издают свои газеты и «утверждают, что Соединенные Штаты совершили ошибку, вступив в войну» {30}. Гарриман пояснил: «Эти люди все еще продолжают стоять на позиции изоляционизма. Они всячески стараются создать недоразумения во взаимоотношениях между англичанами и американцами, а сейчас – посеять недовольство и между советским и американским народами» {31}.

В своих воспоминаниях Гарриман отмечает, что летние и осенние месяцы 1943 г. были «низшей точкой» в истории советско-американских отношений в годы войны {32}. Однако Рузвельта и его ближайших советников отличало понимание необходимости добиваться перелома в этом процессе, желание не допустить дальнейшего снижения уровня в отношениях между двумя странами.