Великий Рузвельт

Идея о превращении военного производства в приоритетное направление американской экономики мирного времени пришлась по душе многим. Вот что писал по этому поводу в 1947 г. лидер Социалистической партии Норман Томас: «В Соединенных Штатах в масштабах, в которых большинство американцев стыдится признаваться, войну если даже не приветствовали как избавление от хронической депрессии и безработицы, то воспринимали как норму. Американцы не знали тех разрушений, которые Вторая мировая война принесла Европе… Я много путешествовал по Америке, и ничто не оказало на меня такого сильного впечатления (особенно в ходе избирательной кампании 1944 г.), как фактическое отношение населения к войне. Несмотря на растущий список потерь на фронтах, много мужчин и женщин довольно легко соглашались смириться с затягиванием успешно идущей войны до тех пор, пока она сохраняет им работу, наполняет чувством исполненного долга и в целом дает больше еды, чем они имели до войны» {60}.

В теснейшей взаимосвязи с новыми тенденциями в духовной атмосфере страны находились и политические процессы. Значительные сдвиги в социально-классовой структуре общества, происходившие на фоне экономического роста, не могли не вызвать эрозию той массовой базы, на которую опиралась администрация Рузвельта. Миграция населения с Юга на Север и увеличение доли черных американцев в трудоспособном населении в крупных городах вызвали вспышку расизма, которая привела во многих местах к серьезным расовым беспорядкам в промышленных центрах, традиционно служивших оплотом демократов. Но, пожалуй, важнее всего было то, что испытанная тактика ньюдилеров, построенная вокруг лозунгов, обещающих скорое улучшение экономических условий жизни низов созданием сбалансированной экономики с использованием правительственного дирижизма и т. д., начинала пробуксовывать, уже не давая прежнего эффекта. Демократы оказались неготовыми предложить привлекательную программу колеблющейся части своего традиционного электората, обеспечившей себе средний уровень материального благополучия, заинтересованной в большей мере теперь уже в решении своих локальных проблем и отдававшей предпочтение уже иным ценностям, нежели те, которые предлагали ньюдилеры.

Особо следует сказать о позиции рабочего движения. Факты свидетельствуют о широкой поддержке целей антифашистской войны со стороны рабочего класса {61}. Проявление этих настроений было самой приметной чертой вновь возникшей ситуации, но не единственной. В самом рабочем движении под влиянием различных причин (в том числе и антипрофсоюзной пропаганды правых) усиливались разногласия {62}. Всего заметнее они проявились в неодинаковом подходе руководства АФТ и руководства КПП к проблемам внешней политики, межсоюзнических отношений, да и к самой администрации Рузвельта. Начать хотя бы с того, что АФТ в 1940 и 1944 гг. – годы президентских выборов – оставалась по большей части политически нейтральной и не делала мерилом своего отношения к кандидатам той или иной партии их внешнеполитический курс {63}. Позиция же АФТ в вопросах, связанных с укреплением единства рабочих организаций и солидарности трудящихся стран антигитлеровской коалиции, в целом была негативной {64}.

Напротив, профсоюзы КПП, ведомые Комитетом политических действий (КПД), проделали огромную работу по оказанию политической поддержки Рузвельту. Но успех КПП в этом плане и то живое участие, которое его руководство проявило в деле укрепления единства рабочих организаций стран Объединенных Наций {65}, вызвали враждебную реакцию со стороны лидеров АФТ и в особенности всех антирузвельтовских элементов внутри Республиканской и Демократической партий. Вновь широкое хождение получила версия об инфильтрации политического радикализма, «красной опасности» в лагере рузвельтовских либералов и даже о захвате левыми силами руководящих позиций в Демократической партии {66}. Кроме того, взаимная неприязнь между лидерами АФТ и руководителями КПП за годы войны еще более возросла.