Великий санный путь

Один человек из окрестностей Игдло плыл в своем каяке вниз по течению реки; у большого разлива Торсук - "Вход в дом", близ Теллера, увидал он великана-головача. Погнался за птицей и пронзил ее стрелой. Птица так сильно встрепенулась, что вода из реки плеснула на берега и образовался большой разлив Имарссук. Раненый головач плыл дальше, гребец в каяке все гнался за ним и еще раз пронзил его. На этот раз птица затрепыхалась так неистово, что выплеснутая из берегов вода образовала морскую бухту Порт-Кларенс. Великан-головач выплыл в открытое море и там был убит. Гребец проткнул ему глотку, взял его на буксир и потянул за собой, повернув к берегу. Но поднялся шторм, и пришлось оставить добычу в море. Там головач обратился в камень, скалистый островок, названный потом Укиуваком. На одном конце острова нашли дыру в скале, будто ножом проткнутую. Это где гребец проткнул головача, когда пытался отбуксировать птицу-великана к берегу.

В стране Кавьясамиут, около Теллера, жило много народу. И случилось в одном стойбище, что одну девушку сильно разбранила мать. А девушка так приняла это к сердцу, что сбежала. Было это осенью в такое время, когда разливы затягиваются первым ледком и по реке начинают плыть к морю небольшие круглые льдины. Девушка прыгнула на такую льдину, ветер дул с берега, и она уплыла в открытое море и пристала к скалистому острову. До нее ничья человеческая нога не ступала на этот островок, и она там колдовством вызвала жизнь. Потом туда стали переселяться многие люди с материка, и выросло большое стойбище. Но скала была крутая, никаких долин, где бы построить дома; поэтому их ставили прямо на крутых скатах скалы, подпирая столбами. Холодно здесь было, ветрено, поэтому дома строили в три слоя: в самой середке сколачивали дом весь из дерева - из крупных досок плавучего леса; обкладывали его снаружи толстым слоем сена и потом обшивали толстыми моржовыми шкурами.

Так возник остров Кинг, и так он заселился.

Посещение этого островка было для меня настоящим переживанием. Это самый негостеприимный остров из всех мной виденных: всего 3-4 км в длину и 2-3 км в ширину, крутые склоны со всех сторон; в тихую погоду он чаще всего окутан туманом, в ясную же весь во власти ветров, и пристать к нему очень трудно из-за сильного прибоя - мощные каменные гряды обрываются прямо в море, которое кипит и брызжет пеной у самой подошвы стойбища.

Остров бывает отрезан от материка на долгие зимние месяцы; попытаться проехать куда-нибудь в гости по зимнему льду - того гляди попадешь в дрейфующие льды. Когда я посетил остров, все население его было в отъезде, в Номе, и нас встретили только крупные собаки, которые были сами хозяевами весь последний месяц. Мы с большим трудом пристали к острову на своей небольшой ёле, но потрудиться стоило! Мы словно на птичью скалу поднялись. Дома на столбах висели прямо над бездной, а в некоторых местах, где напор ветра был особенно силен, строения были привязаны к скале ремнями, сплетенными из полос моржовых шкур. И от берега протянуты были ремни, с помощью которых можно было подтянуться по крутизне вверх, не рискуя слететь вниз.

Суровая природа и все условия жизни обитателей острова Кинг среди Берингова пролива наложили глубокую печать на этих людей. Они закалены, выносливы, трудолюбивы и бережливы; отличаются стойким духом и упрямым характером; очень самостоятельны и, хотя ревностные католики, во многом - в смысле нравов и обычаев - крепко держатся традиций языческой старины. Говорю не о суевериях, но о праздниках, песнях и сказаниях. Живя так изолированно, истомленные однообразием зимней жизни на своем маленьком острове, они, естественно, ищут развлечения. Летом бывает, что несколько стойбищ устраивают сообща большие певческие праздники, как в старину, и на этих праздниках жители острова Кинг стяжали себе славу первых плясунов. В их собственном стойбище выстроено "два праздничных дома"; постройки производят впечатление очень старинных. Крытый вход с сенями и стены поросли травой, такой сочной и пышной, что под ней почти не видно очертаний скалистого обрыва, к которому дома прилепились, словно фантастические птичьи гнезда. Я вскарабкался туда и пролез узкий проход шестиметровой длины, сложенный из крупных камней, связанных торфом. Сквозь круглую дыру в конце прохода я попал в самое помещение - парадную залу, сколоченную из массивных досок. Поистине дом этот был покрыт патиной истории! С десяток тамбуринов развешано было на стенах между уродливыми и комическими масками плясунов. На их разинутые, гримасничающие рты и на глазные дыры сразу падает взгляд входящего, едва он просунет голову в отверстие; нельзя не вздрогнуть при этом. Мертвая тишина, царящая в этом храме праздничного шума, смеха и песен, невольно вызывает представление о жилище духов. Во всяком случае, дух старины еще живет здесь. К сожалению, на этот раз я должен был удовольствоваться своими встречами с хозяевами этого дома в кинематографах Нома, где они с изумлением взирали на безличную манеру белых устраивать себе праздник.

* * *