Великий Сатанг

– Хрустальная память Затмевающего Свет достойна восхищения, — вежливо сощурился начальник Генштаба. — Позволю себе признать: человек сильный и опасный, ибо талантливый. Убежденный враг трона. Еще при ушедшем к предкам повелителе — да не забудется имя его! — был сотником в шайке мятежного принца Видратъхьи, после разгрома и казни самозванца разбойничал на перевалах, затем примкнул к вожаку квэхвистов Джугаю и стоял у истоков формирования его регулярных сил…

Властелин покусал губу, припоминая нечто.

– И все же, Сарджо… Кажется, он из оранжевых?

– Род мельчайший, — презрительно поморщился начальник Генштаба, — мельчайший и разорившийся. К тому же из горских князьков.

– Но тем не менее из оранжевых. Может быть, имеет резон завязать связь с ним?..

– Увы! — твердо и абсолютно уверенно отрезал маршал. — Абсолютно нереально. Побратим казненного бунтовщика Видратъхьи, да сотрется память о нем, считает себя кровником дома Ранкочалар. И помимо этого, фанатичный квэхвист.

– Вот как?! Жаль, право же, жаль… Престолу нужны талантливые люди… Ну что ж, маршал, позвольте поблагодарить вас за исчерпывающий доклад. Имеет ли Генштаб какие-либо пожелания?

– Весьма почтительно припадаю к лучезарным стопам Затмевающего Свет. — Начальник Генштаба склонил голову чуть ниже, нежели на входе в тронный зал. — Нет никаких сомнений, что бои на Кай-Лаонском выступе будут успешными для наших подразделений. Однако же выход на Пао-Тун по окончании операции невозможен… прошу Затмевающего Свет простить невежу… я хотел сказать: вряд ли возможен без участия сверхтяжелых танков.

Шумно вздохнув, Владыка откинулся на спинку трона и прищурил глаза, размышляя.

– Так. Можете ли вы, маршал, гарантировать, что при наличии названной техники освобождение столицы наших предков произойдет в сроки, намеченные Генштабом?

В вопросе был намек на согласие. И маршал, ощутив это, преклонил наконец колено, правда, всего лишь на миг, не более. Но и не менее!

– Порукой тому мой паучок кюй-тюи, о Затмевающий Свет!

На высоком лбу Владыки явственно прорисовалась морщинка.

– Быть по сему. Чертог Блаженств рассмотрит предложение Генштаба. Засим не откажите передать привет вашим почтенным супругам.

Затмевающий Свет приподнял ладонь в слабом отпускающем жесте. И тотчас щелкнул пальцами, словно хлыстом, не дав маршалу завершить четкий поворот направо кругом.

– Впрочем, постойте! Будьте любезны, маршал, растолковать: что за пирушки происходят во вверенных вам частях на передовой?..

Император брезгливо опустил уголки губ и, не скрывая отвращения, прочитал, поглядывая в тугой, пытающийся свернуться в трубочку лист бумаги:

– Второе блюдо: жареная птица токон, фаршированная мозгами пленных мятежников. Вам известно о таком, маршал?..

Щека начальника Генштаба дернулась, и монокль, выскочив из глазницы, закачался на витом шнурке.

– Можете не отвечать. Вижу, что известно. Даже не говоря о том, что это дикость, но думали ли вы, любезнейший, какова может быть реакция наших Больших Друзей?

Нечего было возразить. Владыка был абсолютно прав, но правота его была сродни плевку в лицо.

– Потрудитесь ответить, сколько виновных отдано под трибунал за подобные изыски? Кто конкретно? Каковы меры наказания?

Начальник Генштаба чудовищным усилием сдерживал дрожь. Никогда еще этот полусмерд не смел говорить с ним — с ним! — в подобном тоне. Он знал, что не сможет простить этого тона, этой возмутительной издевки, допустимой разве что в общении с холопами или с придворными евнухами. И в то же время необходимо было отвечать учтиво…

– Затмевающий Свет неполно информирован, — чуть приглушенно заговорил он и со стороны успел удивиться незнакомому звучанию собственного голоса. — Подобные эксцессы единичны и наблюдались на сегодняшний день только в ударных частях, в частности, в бригаде Тан Татао. Эти полки укомплектованы людьми, чьи семьи вырезаны бандитами до единого человека. Именно поэтому я как глава военной коллегии не считал возможным ставить вопрос о трибунале. Впрочем, если Затмевающий Свет изволит приказать…

Тонкие пальцы, слегка измазанные чернилами, замерли на подлокотнике трона в некоторой нерешительности, чуть побарабанили по перламутровым пластинам длинными тщательно отполированными ногтями.

– М-да. В сущности, людей можно понять. Вы свободны.