Великий сон

Перед нами была узкая грязная дорога, не шире тротуара, вроде дорожки к заброшенному ранчо в горах. Широкие ворота из пяти досок были распахнуты и придавлены колом. Казалось, их не запирали целые годы. Вдоль дороги росли высокие эвкалипты, а сама дорога — в глубоких колеях, видимо, ездит здесь тяжелый грузовой транспорт. Дорога освещена солнцем, пуста, но не пыльная: только что кончились дожди. Я осторожно вел машину между колеями, и шум большого города исчез поразительно быстро, словно мы очутились в далекой сказочной стране. Над одной веткой неподвижно торчало измазанное плечо короткого деревянного колодезного журавля. Увидели старый заржавленный стальной трос, соединявший это плечо с множеством других. Журавли эти не приходили в движение, вероятно, уже с год, потому что колодцы были исчерпаны, заброшены. Здесь валялось множество проржавевших труб, стояла покосившаяся грузовая платформа, высилась беспорядочная груда пустых нефтяных бочек. Стоячая вода в зловонной яме заброшенной скважины, сдобренная нефтью, переливалась на солнце цветами радуги.

— Здесь должен быть парк? — спросил я.

Покосившись на меня, она кивнула.

— Самое место. Вонь из этой ямы может отравить целое козлиное стадо. Вы об этом месте говорили?

— Угм. Нравится?

— Изумительно.

Я остановил машину возле грузовой платформы, и мы вышли. Вокруг было пустынно и тихо, как на кладбище. Высокие эвкалипты и после дождя казались покрытыми пылью, они всегда выглядят запыленными. На краю скважины лежала сломанная ветром ветка, и плоские кожистые листья мокли в воде. Обойдя яму, я прошел дальше и заглянул в будку, где когда-то была черпалка. Теперь там громоздились разные старые железки, и ничего не свидетельствовало, чтобы здесь что-нибудь из старья еще действовало. Снаружи к стене было прислонено деревянное приводное колесо. Действительно, подходящее местечко.

Я вернулся к машине. Кармен стояла рядом с ней, расчесывая пальцами волосы, подставляя их солнцу.

— Дайте, — сказала она, протягивая руку.

Достав браунинг, я вложил ей в руку. Нагнувшись, поднял ржавую жестянку.

— Теперь будьте осторожнее. В нем пять патронов. Я пойду положу жестянку в квадратную дырку в том большом колесе. Видите? — показал я, и она радостно кивнула. — Здесь около ста метров. Не стреляйте, пока я не вернусь. Хорошо?

— Хорошо, — хихикнула она.

Снова обойдя яму, я поставил жестянку в центр колеса — получилась отличная мишень. Если не попадет в жестянку, что всего вероятнее, может, заденет хоть колесо. Маленькая пулька застрянет в нем. Только вряд ли и в колесо угодит.

На обратном пути к ней я успел обойти скважину. Когда до Кармен осталось метра три и я еще был на краю ямы, она, оскалив мелкие зубы, подняла браунинг и засипела. Я застыл на месте, ощущая лопатками зловонную яму у себя за спиной.

— Стойте там, где стоите, свинья, — сказала она.

Целилась мне в грудь, и, рука была совершенно твердой. Засипела громче, лицо стало напоминать обглоданную кость — постаревшее, похожее на морду отвратительного зверя.

Я засмеялся, шагнул к ней. Было видно, как прижимает курок маленьким пальцем, побелевшим от напряжения. Оставалось метра два, когда она стала стрелять.

Раздались резкие хлопки — при холостых патронах стрельба похожа на безобидный стрекот среди солнечного света. Ни дыма, ни пламени. Я опять остановился, улыбаясь ей.

Пальнула еще дважды — очень быстро. Ни один из выстрелов не миновал цели. В небольшом браунинге было пять патронов. Выпустила четыре — я ее раздразнил.

Мне не хотелось получить последний в лицо, пришлось отклониться вбок. Пальнула очень старательно, без малейшей нервозности, и я почувствовал слабый пороховой запах.

Мы поравнялись.

— Ну, мисс, вы на все руки мастер!

Рука с пустым браунингом затряслась, револьвер выпал. Запрыгали губы, задергалось все лицо. Потом подбородок уткнулся в плечо, и на губах появилась пена. Заскулив, как собака, она пошатнулась.

Я успел ее подхватить — была почти без сознания. Обеими руками раздвинув ей челюсти, я сунул между зубами скрученный платок, употребив всю силу. Подняв на руки, отнес ее в машину и, вернувшись за браунингом, сунул его в карман. Сел за руль и поехал назад по разбитой дороге, потом — через ворота по автомобильной дорожке — до самого особняка.

Кармен лежала в углу сиденья, скрючившись и не двигаясь. Когда подъезжали к дому, она зашевелилась. Широко раскрыла глаза с отсутствующим выражением и уселась прямо.

— Что случилось? — спросила со вздохом.

— Ничего. А в чем дело?

— Случилось, — сказала со смешком. — У меня мокрые брюки.

— В подобных случаях так всегда и бывает.

Она взглянула на меня с неожиданной угрозой, словно о чем-то догадываясь, и залилась слезами.

XXXII