Великий Спорщик

Ближе к концу исповедания речь зашла о мессе, и папа недвусмысленно подтвердил доктрину пресуществления и жертвы евхаристии: «Мы верим, что месса… это Голгофская Жертва, во время причастия присутствующая на нашем жертвеннике. Мы верим, что… хлеб и вино, освященные священником, преобразуются в тело и кровь Христа, во славе Царствующего на небесах. Мы верим, что таинственное присутствие Господа за всем тем, что продолжают воспринимать наши физические чувства, является истинным, реальным и существенным. Христос может таким образом присутствовать в этой Святыне только посредством преобразования в Его тело самой сущности хлеба и преобразования в Его кровь самой сущности вина, оставляя неизменными только те качества хлеба и вина, которые могут ощущаться нашими органами чувств. Это таинственное преобразование Церковь справедливо называет пресуществлением… В самой же реальности, независимо от нашего сознания, хлеб и вино перестали существовать после освящения, и перед нами оказываются драгоценные тело и кровь Господа Иисуса в обличий элементов причастия — хлеба и вина… Единственное и неразделенное существование Господа во славе на небесах… остается и присутствует после Жертвы в блаженном Причастии, которое, находясь в святилище, является живым сердцем каждой из наших церквей. И это наш счастливый долг — почитать и любить в блаженном воинстве, которое видят наши глаза, воплощенное Слово, Которого мы не видим, и Того, Кто, не покидая небес, являет Свое присутствие среди нас»[14].

Провозглашение этих совершенно небиблейских традиционных взглядов, связанных с Девой Марией, папой римским и католической мессой, крайне прискорбно слышать, особенно когда они звучат непосредственно вслед за истинным учением Библии о Троице, как будто и то и другое было одинаково истинно, значительно и подтверждено Писанием.

В свете всего сказанного, сегодня между протестантами и католиками должна существовать не показная видимость единства, а откровенный и серьезный диалог. Некоторые протестанты считают, что вести разговор с католиками — значит идти на компромисс с совестью, но это не обязательно так. Греческое слово, от которого происходит слово «диалог», употребляется в книге Деяний, когда идет речь о рассуждении и доказательстве в разговоре с людьми. Такой диалог (для протестанта) преследует двойную цель: во–первых, можно внимательно послушать католика и постараться понять, что же он говорит, чтобы потом не вступать в бесплодный и бесконечный бой с собственной тенью. Во–вторых, протестант может ясно и твердо свидетельствовать о библейской истине, как он ее видит и понимает.

В таком диалоге богословское определение совершенно незаменимо. Два разных человека не смогут понять убеждения друг друга, если сначала не постараются как можно яснее выразить свои собственные взгляды. Многие дискуссии с самого начала обречены на провал как раз из–за недостатка понимания. «Есть много людей, предпочитающих вести свои интеллектуальные битвы в „условиях плохой видимости", как сказал об этом доктор Фрэнсис Л. Пэттон»[15]. Нам необходимо лучше определять свои термины, а не избегать такого определения. Это единственный способ разогнать туман.

Неприязнь к догматизму, ненависть к конфликтам, любовь к терпимости, призыв сомкнуть наши ряды, а также дух экуменизма — вот что мешает отнестись без предубеждения к теме данной книги. Но Христианская церковь, как поместная, так и Вселенская, задумана Богом как церковь, исповедующая свою веру. Церковь — это «столп и основание истины» (1 Тим. 3:15). Открытая Богом истина уподоблена здесь зданию, и церковь призвана быть ее основанием, «фундаментом» (то есть держать истину на себе, чтобы ее нельзя было сдвинуть с места), а также ее «столпом» (то есть подпирать и держать истину высоко, чтобы все могли ее видеть). И как бы недружелюбно ни был настроен дух века сего по отношению к открытому исповеданию истины, церковь не имеет права отказаться от задачи, возложенной на нее Богом.

В защиту евангельского христианства

В первой вступительной статье я попробовал доказать, что попытка дать определение тому, что мы называем христианством, — дело не только вполне законное, но, более того, мудрое и даже необходимое.

Допустим, что читатель со мной согласился. Тогда почему христианство нужно обязательно определять как евангельское? Это второй предварительный вопрос, который нам нужно рассмотреть. В ответ на него я собираюсь дать (и попытаюсь обосновать) четыре положения о термине «евангельский».

«Евангельский» означает «богословский»