Великий Сталин

С мая 1948 года по июнь 1951 года в Израиль въехало около 650 тысяч евреев, и численность их в Палестине была тем самым доведена до более чем миллиона двухсот тысяч человек. С учетом массового изгнания из Палестины – теперь уже Израиля – арабов евреи в Палестине впервые начали преобладать. При этом в промышленности, включая и мелкую, было занято всего 90 тысяч человек. Но и в сельскохозяйственном отношении Израиль благополучным назвать было нельзя: потребности в хлебе «страна» удовлетворяла за свой счёт на 10–12 %, в других продуктах питания – на 20 %. Так что структура занятости населения в Израиле сразу приобрела крайне занятный характер.

Впрочем, до некоторой степени положение смягчалось тем, что примерно 9 % населения Израиля служило в армии, насчитывавшей 110 тысяч человек. Но кто же их кормил? Обычно, если народ не кормит свою армию, ему приходится кормить чужую. Но и здесь «остров Израиль» сразу оказался на особом положении – его армию кормили чужие народы… Достаточно сообщить, что в импорте Израиля доля США составляла тогда 43 %, а доля Англии в экспорте превышала 54 %.

Сталин к афере с Израилем относился двойственно. И тому было много причин, часть которых имела давнее происхождение, часть возникла после 1917 года, а часть – и после 1945 года и даже позднее…

Мощное влияние российских евреев на российские дела отнюдь не было чертой только послереволюционной России – как в этом уверяют неумные русские националисты. Можно было бы привести немало любопытных документов на сей счёт еще из эпохи незабвенного императора Александра I… Однако я приведу лишь один пример из эпохи его двоюродного внучатого племянника Александра III… Вот как накануне Первой мировой войны описывал изменение российской ситуации с начала 80-х годов XIX века журнал «Еврейская старина»:

«В выходцах из черты оседлости происходила полная метаморфоза: откупщик превращался в банкира, подрядчик – в предпринимателя высокого полета, а их служащие – в столичных денди. Образовалась фаланга биржевых маклеров, производивших колоссальные воздушные обороты. Один петербургский еврей-старожил восхищался: «Что был Петербург? Пустыня; теперь же ведь это Бердичев!»…»

То есть идиш давно и полноправно звучал не только в южной Одессе, но и в Северной Пальмире, и революция лишь придала этому процессу более динамичный характер: поскольку русская интеллигенция в массе своей от большевистской революции высокомерно отвернулась, образовавшийся вакуум заполнили выходцы из черты еврейской оседлости.

Это – не мнение, не гипотеза. Это – факт.

Говорить при этом о «еврейском засилье» – глупо, потому что основные процессы в стране определялись сознательной поддержкой большевиков здоровыми силами всех народов СССР, включая их славянское ядро. Но влияние было, причём советское еврейство имело разветвлённые выходы на заграницу, прежде всего на США. Так, пользуясь голодом в России, крайняя сионистская организация «Джойнт» в сотрудничестве со знаменитой Американской Российской ассоциацией (АРА) развила в Советской России просто-таки бурную деятельность, объединяя все российские еврейские организации от Бунда и «Поалей Циона» до правых сионистов. К июлю 1922 года Еврейский общественный комитет (Евобщестком), а фактически – АРА, имел уполномоченных с аппаратами служащих в 300 городах России, Украины и Белоруссии, то есть – в каждом мало-мальски крупном населённом пункте страны.

При этом руководство ОГПУ в начале апреля 1923 года докладывало Политбюро ЦК:

«Американские сотрудники АРА – в большинстве квалифицированные военные, которые в случае надобности смогут стать первоклассными инструкторами контрреволюционных восстаний… Русские сотрудники (на 75 % бывшие офицеры, 20 % помещиков и чиновников)… являются превосходными… каналами, через которые к американцам текут необходимые о России сведения…»

С Евобщесткомом активно сотрудничали такие еврейские общественные деятели, как партийный журналист Давид Заславский, литературный критик Исаак Нусинов, врачи Мирон Вовси и Борис Шимелиович. Последних двух отмечу особо, ибо это были тот самый генерал-майор медицинской службы Мирон Вовси, который в 1945 году занимал пост главного терапевта Красной Армии, и тот самый Борис Шимелиович, который в 1945 году работал главным врачом больницы имени Боткина в Москве.