«Уже на картине «Ленин в Октябре» Щукин часто жаловался на здоровье. На «Ленине в 1918 году» ему стало ещё хуже. У Щукина постоянно болела печень… Он всё время жаловался на сердце, а его считали мнительным; врачи полагали, что сердце тут ни при чём, а лечили печень. Впоследствии оказалось, что Щукин был прав – у него действительно был какой-то дефект сердечной деятельности, результатом чего явился отек печени. Лечить-то надо было сердце, а не печень…»
Надеюсь, всё значение этого свидетельства читатель оценит чуть позже – когда познакомится с тем, как кое-кто «лечил» кое-кого в Москве уже позднее. Преждевременную смерть Щукина можно было бы отнести к разряду нелепых случайностей… Но вспомним, что в ответ на сетования Будённого по поводу «нелепой» гибели Артёма (Сергеева) Сталин заметил: «Если случайность имеет политические последствия, то к такой случайности нужно присмотреться».
А ведь «неожиданная» смерть Щукина имела тоже немалые политические последствия, ибо Щукин был тогда больше, чем просто великий актер, что видно из следующего места воспоминаний М.И. Ромма:
«Через два месяца после нашего разговора Б.В. Щукин, мой любимый актер, …чудесный, глубокий человек, настоящий великий русский талант, … внезапно умер.
…Смерть Щукина положила конец моим работам над ленинской серией… были задуманы ещё ленинские картины… До смерти Щукина я мечтал сделать биографию Ленина в 5–6 картинах. Но никакого другого актера в роли Ленина я не мог себе представить…»
Щукин действительно вник в образ Ленина так, что, например, хорошо знавший и отлично копировавший Ленина – к удовольствию самого Ленина – Мануильский, впервые услышав «ленинский» смех Щукина, изменился в лице. Видавшая всякие виды и привычная ко всему «мосфильмовская» массовка при первом входе Щукина-«Ленина» в «зал заседаний II Съезда Советов» устроила ему оглушительную овацию, прекрасно зная, что камера не включена. Ромм волосы на себе потом рвал – снятый дубль был лишь слабой копией первого порыва. Так что смерть Щукина имела серьёзное политическое значение – «ленинские» фильмы не просто имели огромный зрительский успех, они были мощным средством политического воспитания.
Теперь же – о самом «деле врачей»…
О нём написано много и многими. Скажем, в монографии Геннадия Костырченко «Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм» этому делу посвящена отдельная глава. При этом, как уже было сказано, «дело врачей» выставляют сегодня исключительно «фальсификацией Сталина и его подручных»… Но не всё так просто! Скажем, в капитальной монографии Г. Костырченко не нашлось места для имени Иммануэля Давиташвили, раввина Тифлиса, уроженца Ахалциха, которому в 1953 году исполнилось 45 лет. А ведь этот раввин был арестован тогда в связи с «делом врачей» (в 1973 году он выехал в Израиль, где благополучно и скончался в 1985 году).
Не так просто добраться и до того факта, что один из главных «фигурантов» «дела врачей» Мирон Вовси, занимавший в кругу кремлевских врачей ведущее положение, был двоюродным братом Соломона Михоэлса (настоящая фамилия Михоэлса и была Вовси, а «Михоэлс», что означало «сын Михаила», был его сценическим псевдонимом, взятым ещё в молодости). Так что, кроме многих других – холодных и циничных – соображений, Мироном Вовси могло дополнительно двигать желание отомстить за Соломона Вовси.
И так же мог быть значимым фактор мести за, например, расстрелянных в 1938 году за антисоветскую религиозную деятельность отца и сына Медалье из рода любавичских хасидов. Отец, Шмарьягу-Йегуда-Лейб Медалье, родился в 1876 году, в 1933–1938 годах был раввином Москвы – я о нём уже однажды упоминал. Его сын Мойше был раввином в Туле и Ростове-на-Дону. А второй сын – Гилель, родившийся в 1916 году в Витебске, стал, к слову, одним из руководителей сионистского движения «Мизрахи» и доктором философии в Великобритании.
Однако главными мотивами, которые могли побуждать (и, судя по всему, –