Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия»

Этот выдающийся предшественник Столыпина заключил мир после неудачной Русско-японской войны и возглавил правительство в обстановке всеобщей паники. По его настоянию Николай II поставил свою подпись под Манифестом 17 октября. За время пребывания Витте у власти было подавлено вооруженное восстание в Москве, посланы карательные поезда в Сибирь. Неудивительно, что царского министра ненавидели революционеры. Но еще больше невзлюбили Витте крайне правые. Как только миновала непосредственная опасность, ближайшее окружение царя предпочло забыть о своей панике. Генералы, втянувшие Россию в войну и разделявшие ответственность за поражение, громко выражали недовольство Портсмутским миром. Они иронически называли Витте графом Полусахалинским, намекая на уступку японцам Южного Сахалина. Придворные утверждали, что Витте обманул царя и вырвал у него губительный для страны манифест. Особенно неистовствовали черносотенцы. Для них царский министр являлся едва ли не руководителем русской революции. Председатель Союза русского народа Дубровин буквально впадал в бешенство при одном упоминании имени Витте. В апреле 1906 г. Витте подал в отставку и уехал за границу.

В России он появился уже после назначения Столыпина. Отставной государственный деятель по-прежнему вызывал опасения у крайне правых. Граф А.А. Будберг предостерегал царя: «Пускать его на нашу политическую арену безусловно нельзя; ведь вы его сами знаете: кого он не купит рублем, он купит лестью, начнет интриговать хотя бы в Государственном совете – и этого совершенно довольно. Наконец, Столыпин в этом отношении провинциал, он не знает, как Витте опасен, и его Витте обойдет, оседлает или под шумок будет против него работать» [426].

От предупреждений противники Витте перешли к действиям. 29 января 1907 г. в печных трубах дома графа Витте были обнаружены две бомбы с часовым механизмом. Специалисты с первого взгляда определили, что «адские машины» изготовлены не революционерами. Но тайная полиция предпочла помалкивать, и, как выяснилось через полгода, далеко не случайно. Летом 1907 г. партия эсеров выпустила прокламацию с исповедью молодого рабочего В.Д. Федорова, который вместе со своим товарищем А.С. Степановым подложил бомбы. Непосредственные исполнители думали, что действуют по заданию эсеров-максималистов. В этом их уверил некий А.Е. Казанцев, на самом деле являвшийся черносотенцем. Он поддерживал тесные связи с охранкой, по его доносам производились аресты в Москве и Петербурге. Казанцеву удалось ввести в заблуждение Федорова и подбить его на несколько преступлений. В конце концов обманутый рабочий понял, что стал игрушкой в руках черной сотни и охранного отделения. 27 мая 1907 г., во время подготовки бомбы для вторичного покушения на Витте, Казанцев был убит Федоровым. Убийца покаялся перед эсерами, поспешившими предать гласности его признания.

В 1909 г. вскрылись дополнительные подробности. О них рассказал А.И. Пруссаков, секретарь газеты «Русское знамя» и ближайший помощник председателя Совета русского народа Дубровина. Оказалось, что лидер крайне правых приказал незадолго до покушения раздобыть план дома графа Витте, намекнув, что это поручение «августейшей особы». Таким образом, судебные инстанции имели все данные о преступлении. Однако прошло три с половиной года, а следствие не продвинулось ни на шаг. По этому поводу между Витте и Столыпиным завязалась переписка [427].

В мае 1910 г. Витте направил Столыпину письмо. Выражаю надежду, писал он, что «Вы примете меры к прекращению террористической и провокационной деятельности тайных организаций, служащих одновременно и правительству, и политическим партиям, руководимых лицами, состоящими на государственной службе, и снабжаемых «темными» деньгами, и этим избавите и других государственных деятелей от того тяжелого положения, в которое я был поставлен». Премьер-министр поручил составить ответ вице-директору Департамента полиции С.П. Белецкому. Полицейский чиновник вспоминал: «Приходилось извилистым образом выдумывать ответы, которые имели значение отписки, но тонкой отписки, ни два, ни полтора, что называется» [428]. «Тонкую» отписку обкатывали семь месяцев. В ней за подписью Столыпина утверждалось, что председатель Союза русского народа оболган клеветниками, а Казанцев занимался сыском в качестве «идейного добровольца», следовательно, полиция не может нести ответственность за его деятельность.