Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия»

Уже говорилось, что имя Столыпина жило в двух непересекающихся мирах. В эмиграции – как политического исполина, в Советском Союзе – как политического карлика. Справедливости ради следует сказать, что советская историография не ставила целью предать забвению имя Столыпина. Наоборот, его имя широко использовалось. Но только в качестве сугубо негативной характеристики. В разделе «Столыпинская реакция» учебника «Краткий курс истории ВКП(б)» [498]утверждалось, что политика Столыпина привела к «обезземеливанию крестьян, ограблению общинной земли кулаками, разбойничьим набегам жандармов и полицейских, царских провокаторов и черносотенных громил на рабочий класс». Глумливым издевательством звучала фраза «Царский министр Столыпин покрыл виселицами всю страну» в «Кратком курсе», вышедшем в самый разгар сталинского террора. С развенчанием культа личности Сталина оценки роли Столыпина практически не изменились. В идеологии господствовал марксизм-ленинизм, а ленинские отзывы о реформаторе были исключительно резкими и критическими. Впрочем, даже при жестком идеологическом контроле в советскую эпоху появлялись ценные научные исследования об отдельных сторонах деятельности Столыпина. Так, С.М. Дубровскийопубликовал объемную монографиюо столыпинской земельной реформе. Основной вывод автора вполне соответствовал ленинской оценке о провале аграрной реформы, однако в монографии собран огромный статистический материал, благодаря которому она до сих пор остается самым фундаментальным научным исследованием о столыпинских аграрных преобразованиях.

В советской историографии существовали расхождения в подходе к столыпинским реформам. Если Е.Д. Черменский считал, что реформы являлись прикрытием политики успокоения и были отброшены, едва только удалось усмирить революцию, то В.С. Дякин полагал, что Столыпин действительно хотел провести реформы после успокоения страны, но столкнулся с непреодолимым сопротивлением правых кругов, объединенного дворянства и придворной камарильи. Об отсутствии реформаторского потенциала в деятельности Столыпина писал А.Я. Аврех. Вместе с тем в его монографии немало ярких страниц, насыщенных разнообразным и увлекательным фактическим материалом [499]. В изданной уже после кончины А.Я. Авреха монографии о Столыпине при сохранении прежнего негативного настроя был сделан акцент на недемократических методах политики Столыпина: «С вершины сегодняшнего исторического опыта теперь особенно хорошо видна главная, коренная причина банкротства Столыпина. Органический порок его курса, обрекавший его на неминуемый провал, состоял в том, что он хотел осуществить свои реформы вне демократии и вопреки ей» [500].

Перестройка вызвала оживленные споры историков вокруг политики Столыпина, в первую очередь вокруг столыпинской аграрной реформы, так как стал очевиден кризис колхозно-совхозного строя. На повестку дня вновь встал вопрос об аграрных преобразованиях, и опыт столыпинской реформы приобрел актуальность. Однако единства в оценке реформы не было. Если П.Н. Зырянов делал вывод, что в ходе реформы крестьянская община уцелела и в этом смысле преобразования не достигли своей цели [501], то В.Г. Тюкавкин отмечал, что подобная постановка вопроса неверна в своей основе, так как авторы реформы не ставили целью разрушение общины [502]. Литература по столыпинским преобразованиям в деревне насчитывает тысячи публикаций, сотни статей и десятки монографий. Кажется невозможным написать что-то новое, и тем не менее историки, экономисты, публицисты вновь и вновь возвращаются все к тем же спорам.

В перестроечные годы историкам, чье мировоззрение и профессиональные навыки сформировались в советскую эпоху, не удалось создать фундаментальных трудов о политике Столыпина. В основном пересмотр оценки и роли Столыпина предпринимался в формате статей, предисловий, интервью. Между тем интерес к личности и политике Столыпина был колоссальным. Во многом он был удовлетворен за счет эмигрантской литературы, впервые ставшей доступной российскому читателю. Вернулись на родину и сочинения Солженицына, в которых Столыпину давалась высочайшая оценка. Имя Столыпина перестало жить раздельно в отечественной и эмигрантской литературе.