Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия»

Столыпин не отвергал западный опыт и даже пристально его изучал, но в основном в экономической и отчасти в социальной сферах. Последнее, кстати говоря, было достаточно смелым поступком, так как страхование рабочих и тому подобные меры считались едва ли не социализмом. Столыпин также ссылался на опыт «благоустроенных западных государств» и даже республиканской Франции, но исключительно в административной области. Перенесение западного политического опыта на русскую почву казалось ему преждевременным. «Помилуйте, разве мы готовы к парламентаризму?» – восклицал он.

Между тем перед правительством, в состав которого вошел Столыпин, впервые в российской истории стояла задача наладить отношения с парламентом. В августе 1905 г. было объявлено о созыве Государственной думы. Название этого выборного органа было заимствовано из проектов Михаила Сперанского, с которым переписывался двоюродный дед П.А. Столыпина. В начале XIX в. проект Сперанского не был воплощен в жизнь, но к этой идее вернулись почти столетие спустя. Государственная дума, получившая название Булыгинской по имени министра внутренних дел, проектировалась как законосовещательная. Однако Булыгинская дума была сметена, так и не собравшись. С.Ю. Витте, еще недавно доказывавший несовместимость самодержавия с выборным началом, подготовил Манифест 17 октября 1905 г., в котором провозглашалось: «Установить как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от нас властей». После подписания Манифеста Николай II говорил: «Да, России даруется конституция. Немного нас было, которые боролись против нее. Но поддержки в этой борьбе ниоткуда не пришло, всякий день от нас отворачивалось все большее количество людей, и в конце концов случилось неизбежное».

Правда, после того, как миновал период паники и растерянности, в царском окружении возобладало мнение, что государь всего лишь внес незначительные изменения в порядок принятия законов и что манифест никоим образом не превратил российского самодержца в конституционного монарха. В самом скором времени большинство из торжественных обещаний подверглись пересмотру и произвольному истолкованию. В частности, императорским указом от 20 февраля 1906 г. была произведена реформа Государственного совета, превращенного в верхнюю законодательную палату. Если не по букве, то по духу это было нарушением Манифеста 17 октября, в котором говорилось только об одной законодательной палате. Как всякая верхняя палата, Государственный совет был призван стать барьером на пути возможных увлечений нижней палаты. Состав Государственного совета был весьма консервативным, что являлось следствием принципов его комплектования. Половина членов Совета выбиралась, но не населением, а дворянскими корпорациями, земствами, университетами, Святейшим Синодом и т.п. Половина назначалась императором, как правило, из отставных сановников. Поэтому Государственный совет иронически называли «Звездной палатой», намекая на сановников, чьи мундиры сияли орденскими звездами. Министры, не исключая П.А. Столыпина, также считались членами Государственного совета по должности.

В отличие от «Звездной палаты» Государственная дума состояла из народных избранников. Избирательная система была далека от пресловутой «четыреххвостки», предусматривавшей всеобщие, прямые, равные и тайные выборы. Выборы в Государственную думу были не всеобщими, не равными и не прямыми. Согласно избирательному закону от 11 декабря 1905 г., право голоса имели лица мужского пола, достигшие 25 лет. Избирательных прав лишались 16 категорий лиц – от военных, состоявших на действительной военной службе, до губернаторов и членов правительства. Например, Столыпин не имел права голосовать на выборах. Не голосовали также лица, виновные в тяжелых преступлениях и состоящие под судом и следствием, признанные расточителями, состоявшие под опекой, душевнобольные. Ограничений по национальному признаку не было. Только жители Великого княжества Финляндского не голосовали, так как имели собственный сейм.