Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия»

Однако слухи возникали не на пустом месте. Действительно, в политической полиции, как и во всяком бюрократическом ведомстве, существовали противоборствующие группировки. Но если интриги в других ведомствах приводили всего-навсего к повышениям или понижениям чиновников, то в тайной полиции в силу специфики ее деятельности исход борьбы мог быть трагическим. Интриги и соперничество оказали косвенное воздействие на киевские события. Жандармы не направляли руку убийцы Столыпина, но их взаимная вражда и недоверие облегчили осуществление его плана. На это обратили внимание оба сенатора, расследовавшие обстоятельства покушения на премьер-министра. Трусевич подчеркивал, что начальник столичного охранного отделения фон Коттен утаил важную информацию в ответе на запрос из Киева. Между тем сведения о странном поведении Богрова в Петербурге, его склонности к игре с полицией могли бы натолкнуть киевских жандармов на мысль, что их бывший сотрудник уже не очень надежен. «Столь ненормальный характер сношений между должностными лицами, ведущими одно и то же дело, – заключал Трусевич, – представляется, по-видимому, результатом гонения Веригина и Спиридовича против фон Коттена, так как, по объяснению последнего, он знал, что всякое его сообщение будет использовано названными лицами при докладе во вред ему»[485].

В свою очередь подполковник Кулябко не рвался раскрывать карты перед враждебно настроенным к нему Департаментом полиции. Между тем чиновники департамента уверяли сенатора Шульгина, что материалов, сосредоточенных в центральной картотеке, с избытком хватило бы для изобличения Богрова: «Если бы о полученных от Богрова сведениях, касающихся прибытия террористов в Киев, начальником охранного отделения Кулябко, во исполнение означенных требований департамента, было бы своевременно доложено, то это донесение вызвало бы тотчас же тщательное ознакомление с деятельностью Богрова по имевшимся в особом отделе материалам и в результате Кулябко получил бы от департамента требование установить тщательное наблюдение за самим Богровым, так как имеющиеся о нем сведения в департаменте не внушали особого доверия к этому сотруднику»[486].

Убийство Председателя Совета министров Столыпина явилось результатом целого ряда просчетов, допущенных при организации охраны на киевских торжествах. Их можно назвать, с одной стороны, непреднамеренными, а с другой стороны, неизбежными. Неизбежными по той причине, что они вытекали из самой организации политического розыска в России. Розыск строился на секретной агентуре, завербованной из числа революционеров. Все осведомители испытывали постоянный психологический стресс, переживали депрессию и нервные срывы. Никто не мог до конца поручиться за их надежность, какие бы услуги они ни оказывали раньше. В контактах с секретными агентами всегда имелся фактор риска. Практически невозможно было определить момент, когда осведомитель решился расквитаться с жандармами. Полицейские анналы полны историями об агентах, изменивших после нескольких недель, месяцев или, как в случае с Богровым-Аленским, нескольких лет верной службы.

Агент, взявшийся реабилитировать себя террористическим актом, стремился нанести противнику максимально тяжелый урон. Дегаев предлагал себя для подготовки покушения на великих князей и министров, Рысс выбрал жертвой директора Департамента полиции, Петров задумал уничтожить высокопоставленных чиновников Министерства внутренних дел. Только Богрову удалось полностью реализовать намеченный им план. Вряд ли он был умнее или изворотливее своих предшественников. Он обманул охрану, которую возглавляли люди, сделавшие карьеру благодаря придворным интригам и протекции. Они никогда не имели или успели растерять профессиональные качества, не выполняли элементарных правил, поскольку в атмосфере кумовства и взаимных услуг им прощались любые ошибки. Тщательно спланированного заговора против Столыпина не было. Он пал жертвой другого, более страшного заговора, который обессилил монархию и через несколько лет привел ее к краху. То был заговор посредственности и некомпетентности.

Заключение Столыпин глазами потомков

Гибель П.А. Столыпина в результате покушения вызвала всплеск интереса к его личности и политике. Журналист «Нового времени» М.О. Меньшиков цинично, но метко подметил, что трагическая смерть обессмертила имя главы правительства: «Выздоровевший от раны П.А. Столыпин, всего вероятнее, удалился бы, как предполагалось еще до покушения, с верхов политики, занял бы пост наместника на Кавказе или посла… Если так, то ему угрожало постепенное забвение. Теперь же «он начинает жить» и «входит в основной капитал нации»[487]. Философ И.А. Ильин после смерти Столыпина считал, что «государственное дело Столыпина не умерло, оно живо, и ему предстоит возродиться в России и возродить Россию».