Великий тайфун

— «В Иркутске эшелонов нет. Мы спешно пропускаем… Ближайшие эшелоны на западе, в Нижнеудинске, где, пользуясь присутствием их, местные контрреволюционеры арестовали Совет. Причины возникновения конфликта в Мариинске нам не известны. Известно лишь, что эшелоны захватили станцию и разоружили маленький партизанский отряд, спешивший на семеновский фронт, взяв у него два орудия и укрепившись там. Из Красноярска и Томска были посланы войска, были перестрелки. Заключено перемирие. Ведутся переговоры с председателем Красноярского Совета. По сообщению из Омска, более недели тому назад Челябинск был четыре часа во власти эшелонов, там было заключено соглашение, и Челябинский Совет настаивал перед Омском на спешном пропуске эшелонов во Владивосток. Во главе чехословаков стал некий полковник Войцеховский. В Новониколаевске, где стояли эшелоны, была свергнута советская власть. В сорока верстах от Омска было столкновение с эшелонами, желавшими пробиваться на восток. Было двадцать восемь убитых и раненых. В продвижении эшелонов были две задержки. Первая — когда они только что начали прибывать в Сибирь. Тогда нами был поднят вопрос перед Совнаркомом о движении их через Мурманск. Когда же Совнарком договорился с «Национальным советом» о движении на восток, мы стали немедленно их пропускать. Вторая задержка была в момент наступления семеновских банд, находившихся уже в семи верстах от магистрали. Мы не желаем ввязывать чехословаков в нашу борьбу с Семеновым. Когда Семенов был разбит, мы стали постепенно пропускать эшелоны. Таким образом, вы видите, что с нашей стороны не было намерения ставить искусственное препятствие… На Забайкальской дороге острый продовольственный кризис, который не позволяет сосредоточить там большое количество эшелонов. Сейчас на ней находится семь эшелонов, и мы тревожимся… Телеграфного сообщения с западом нет… Мы выражаем наше крайнее удивление по поводу того, что четырнадцать тысяч чехословаков до настоящего времени не вывезены из Владивостока, и предлагаем вам принять срочные меры к их вывозу. Что касается участия бывших военнопленных в столкновениях с чехословаками и разоружении их, то должен сказать, что это имело место чрезвычайно редко. Эти военнопленные перешли в русское подданство и вошли в состав нашей Красной Армии. Считаю необходимым определенно выяснить вопрос о передаче всего оружия чехословаками Владивостокскому Совдепу, ибо оружие нам слишком нужно в настоящий момент, когда нам угрожают новые нападения международных империалистов с запада и востока… Полагаю, что скорейшее улаживание конфликтов в наших общих интересах, и мы со своей стороны готовы сделать все для этого, что окажется возможным… Выражаю надежду, что в ближайшие дни при нашей общей работе все недоразумения уладятся. Опасаюсь за положение дел в Западной Сибири, откуда нет известий».

Разговор был окончен. Все поднялись.

Пожимая руку Косте, один из членов «Национального совета», доктор Гирса, чаще других посещавший Совет и постоянно уверявший в своей лояльности, сказал:

— Через час мы дадим вам текст нашего обращения к чехословакам.

Действительно, через час курьер «Национального совета» доставил Косте текст обращения к чехословакам, находившимся в Сибири:

«Наша отправка из Владивостока обеспечена и задерживается исключительно отсутствием до сих пор пароходов… В прекрасной обстановке с нетерпением ожидаем лишь вашего прихода. Местная советская власть нас всячески поддерживает, и мы к ней вполне лояльны и дружны. Всякое применение насилия с вашей стороны по пути лишь задерживает движение и угрожает громадными осложнениями. Поэтому настоятельно требуем: немедленно ликвидировать все столкновения, сохранять полное спокойствие, не отвечать ни в коем случае ни на какую провокацию, откуда бы она ни исходила… От Карымской до Владивостока путь совершенно спокойный.

Гирса, Гоуска, Гурбан, Шпачек».

Прочитав обращение, Костя подумал:

«Не может быть, чтобы это была ложь».

В кабинет вошел Всеволод Сибирцев.

— Читай, — сказал Костя.

Всеволод прочитал.

— Скажи Ильяшенке, чтобы сейчас же созвал президиум, и приходи — составим телеграмму, включим в нее это обращение.

Вернувшись, Всеволод сел к столу. Костя взял ручку.

Они дымили трубками и, склонившись над столом, писали: