Великий тайфун

— «Бруклин» пришел к нам, — заговорил Костя, — еще в ноябре прошлого года, когда мы брали власть. На нем тогда прибыл командующий американской тихоокеанской эскадрой адмирал Найт. Нам известно стало, что он организовал в городе совещание представителей русской буржуазии и обещал помощь в борьбе против советской власти. На этом совещании был создан контрреволюционный «Русско-американский комитет». Правда, «Бруклин» вскоре покинул наш порт, но он не ушел далеко. Он стоял наготове в Хакодате и первого марта вновь, без нашего разрешения, прибыл сюда.

— Да, этот факт мне был известен.

— У нас нет сил, при помощи которых мы могли бы заставить интервентов покинуть наш порт. — Костя поднялся из-за стола, подошел к окну. — Мы вынуждены каждый день видеть у себя иноземные корабли. Вот, полюбуйтесь.

Вильямс поднялся со стула. В гавани слышались звуки духового оркестра.

— Вот японские крейсера, — указывал рукой Костя. — Флаги страны восходящего солнца. С тремя трубами — это английский крейсер «Суффолк». Оркестр играет, кажется, на нем. А вон там — «Бруклин».

— Позор Америки! — с возмущением воскликнул Вильямс.

— На наши протесты, — продолжал Костя, — не обращается никакого внимания. Консульский корпус в Харбине добился закрытия маньчжурской границы. Там остался закупленный для Приморья хлеб — двести тысяч пудов. Это — экономическая блокада. Нас хотят взять измором. — Костя в волнении ходил возле стола. — В Маньчжурии формируются белые отряды, они переправляются на нашу территорию. В Гродекове образовался целый фронт. — Он подошел к карте Приморья и показал линию Гродековского фронта. — В Забайкалье продолжается война с армией атамана Семенова. Правда, Семенов разбит и бежит к границе. Конечно, и банды на Гродековском фронте будут уничтожены, но все это берет у нас много сил, мы не можем заниматься хозяйственными делами. Нас тревожит присутствие в городе четырнадцатитысячной армии чехословацких легионеров. При таких обстоятельствах мы стоим у власти. Фактически мы в плену у интервентов.

Вошел технический секретарь и подал Суханову телеграмму. Костя, прочитав ее про себя, вдруг разразился смехом:

— Послушайте. Телеграмма из Дормидонтовки: «Местный священник Ясков, совместно с кулаками и белогвардейцами, организовал в селе «общество спасения православия». Каждому вступившему в «общество» он выдает квитанцию с церковной печатью, за что взимает один рубль. Не желающих вступать запугивает тем, что он не будет исполнять никакие требы и что «они не попадут в рай без особых ордеров».

Костя поясняет Вильямсу:

— Требы — это значит церковные службы.

— Понимаю, — говорит Вильямс и записывает в книжечку. — Это очень смешно.

Наступило молчание. С рейда доносилась духовая музыка.

— Я не надеюсь на сочувствие американского общественного мнения большевизму, — возобновил разговор Вильямс. — Это, конечно, невозможно. Но на протест против вторжения Америки в ваш край можно рассчитывать.

— Нам сейчас это очень важно.

— Как друг Советской России, я сочувствую вам. — Вильямс посмотрел на часы. — О! Благодарю вас за прием. — Он встал со стула.

— Мы всегда будем рады видеть вас, — вставая, проговорил Костя. — Наш начальник милиции попытается найти ваш чемодан. Оставьте ваш адрес. Долго ли вы пробудете в нашем городе?

— Не знаю. Может быть, меня совсем не пустят домой, — Вильямс усмехнулся. — Много вероятности, что по приезде в Америку я не попаду в Гринвич — это мой родной город, штат Огайо, — а стану соседом Тома Муни на острове Алькатрас. — Он рассмеялся. — Пока я буду ждать визу, я хотел бы посмотреть Гродековский фронт. Это мне нужно для моей книги о русской революции. Вы мне можете разрешить?

— Пожалуйста. В ближайшие дни я должен поехать туда. Можем поехать вместе.

— О! Это великолепно.

— На днях прибывает часть нашего отряда с Забайкальского фронта, — добавил Костя.

— Интересно! — воскликнул Вильямс.

— На вокзальной площади будет митинг. Приходите. Вы увидите наших красногвардейцев.

— Непременно, непременно! — Вильямс восторжен но пожал руки Суханову и Сибирцеву. — О’кей! — произнес он и направился к двери.

— Неожиданный друг, — сказал Костя, когда американец закрыл за собою дверь.

* * *

В день прибытия Дальневосточного отряда — погода в этот день после долгих туманов и дождей выдалась превосходная — вокзальная площадь краснела знаменами, шумела народом. Город встречал победителей.

Когда Виктора выносили на носилках из вокзала, митинг уже начался. Он увидел на трибуне, обвитой кумачом, высокого человека в черном костюме, со шляпой в руке. До Виктора донеслись слова, произнесенные с сильным акцентом:

— Президент Вильсон послал на русскую землю американских солдат, чтобы топтать русскую свободу. Вильсон — не американский народ. Народ Америки сочувствует русским. Американские солдаты и матросы хотят домой. Только одураченные головы могут бороться против русской революции…

Ветер отнес дальнейшие слова иностранца в сторону Первой Морской улицы. Виктор видел только, как высокий человек в черном костюме под гул рукоплесканий тысячной толпы обнимал Владимира Бородавкина.