Великий Тамерлан. «Сотрясатель Вселенной»

Под стенами Дели Тамерлана ожидали не менее 120 (кое-кто увеличивает их численность до нескольких сотен) боевых слонов (на тот период эти «живые танки» еще не были известны воинам Тамерлана и в состав его армии не входили) и еще одно чудо-оружие – огненные горшки – зажигательные гранаты, начиненные горящей смолой, и ракеты с железными наконечниками, которые, коснувшись земли, взрывались и мелкими осколками разлетались в разные стороны, сея смерть. Тимур решил впервые в своей боевой биографии не спешить вступать в открытый бой с врагом с неизвестным ему вооружением и предпочел выждать, когда тот сам пойдет в наступление на его оборонительную позицию. Правда, перед этим он по совету двух своих генералов (Джахан-шаха и Сулаим-шаха) решил провести традиционную для себя акцию устрашения: если верить преданиям, то что-то порядка 100 тыс. пленных, в основном простых землепашцев, согнанных в обоз, было умерщвлено: их наличие посчитали обременительным и опасным. При этом воины были предупреждены, что эмир собственной рукой убьет того, кто из жалости его ослушается. Желающих пойти против воли Великого и Ужасного не нашлось и ровно за один час указанное число бедолаг было обезглавлено! Где тут быль, а где небыль – понять трудно…

Несмотря на неблагоприятные предсказания своих придворных астрологов, Тамерлан, воодушевленный строкой из наугад открытого им Корана – «Бей неверных!» – приказал атаковать врага. Это случилось 17 декабря 1398 г. в поречье Джаммы (Джамны), близ Панипаты.

Именно в том сражении воинам Тимура пришлось впервые испытать на себе всю мощь «живых танков». Поначалу «Железный Хромец» рассчитывал остановить их с помощью «противотанковых рвов» с набросанными в них «противотанковыми минами» (металлических шипов). Но слоны сумели преодолеть это искусственное препятствие и принялись активно давить Тамерланово воинство. Тогда самаркандский эмир решил пожертвовать всеми имеющимися у него в обозе быками (или верблюдами) и, обвешав их связками соломы и ветками, поджечь и направить эти обезумевшие от боли страха живые брандеры на вражескую бронетехнику. Последняя не устояла перед такой психической контратакой и сама обратилась вспять, нарушая боевые порядки своей пехоты и конницы. Мгновенно нанесенный сокрушительный удар тяжелой кавалерии Тимура превратил начавшуюся в рядах индусов неразбериху в панику и повальное бегство с поля боя, который поначалу складывался для них так удачно. Полководческое искусство Тамерлана оказалось выше вражеского и, если верить преданиям, он это весьма ехидно констатировал: «Победа – женщина! Она отдается не всегда, и надо уметь ею овладевать!»

Так или иначе, но Дели оказался в руках победителей и началась столь присущая Тамерланову воинству вакханалия грабежей и насилий. Очень быстро все оказалось залито кровью и специфической мужской жидкостью. Горожане кинулись было на поклон к Тимуру, но тот был пьян и спал. Будить «Владыку Мира» никто не решился. Когда же он, наконец проснулся и пришел в более или менее адекватное состояние, то было уже поздно: разбой и бесчинства зашли уже слишком далеко. Картина была ужасная. Если, конечно, верить записям летописцев, то ничего более страшного в ту пору в мире не случалось. Отрезанные женские груди и половые органы валялись повсюду. Все, что могло гореть – уже сгорело! Тимур попытался было спасти столь нужных ему ученых, художников и каменотесов для украшения его любимого Самарканда, да и то не всех. Стремясь хоть как-то снять вину с себя любимого, он вроде бы изрек банально-лаконичную фразу: «Видит Аллах, я этого не хотел!» Все, что нельзя было вывезти в Самарканд, беспощадный завоеватель приказал уничтожить или до основания разрушить. Лишь столетие спустя Дели смог оправиться от понесенного ущерба.

…Кстати сказать, после грабежа одного только Дели его армия обогатилась настолько, что все ею добытое в Герате, Исфагане, Ширазе и Багдаде не шло ни в какое сравнение с реквизированным здесь! Теперь любой рядовой воин обладал несколькими мешками золота, самоцветов, кубков из драгоценных металлов, изделий из яшмы и оникса; а за некоторыми из них плелись по 100 – 150 нагих рабынь, половина из которых, как свидетельствуют источники, умирали по дороге.