Великий торговый путь от Петербурга до Пекина. История российско-китайских отношений в XVIII— XIX веках

На обозначенной границе теперь появилась возможность по-настоящему призвать к порядку купцов-единоличников, особенно ценные предметы торговли удалось практически вывести из сферы частной торговли, и доход от таможенных пошлин потек в казну более полноводным потоком. У обитателей дворов обеих империй оставалось совсем немного причин для огорчения по поводу бдительного контроля над торговлей, хотя у купцов-единоличников с обеих сторон появилась масса поводов сетовать на судьбу. Но даже они со временем повернули новые правила себе на пользу. Совсем скоро торговля процветала точно так же, как прежде.

Дипломатия и переписка

Особенно острым для китайского двора и почти настолько же актуальным для русских чиновников оказался вопрос определения форм переписки и дипломатического общения между сановниками соседних империй. Щекотливым делом считалось назначение конкретных ведомств, которым следовало бы поручить доставку корреспонденции. Китайцы высокомерно отказались поддерживать прямую переписку с любыми ведомствами или чиновниками выше по статусу или важности, чем их собственный Лифаньюань. А русские вельможи, ничуть не уступавшие в чванстве своим иноземным коллегам, не могли пойти на унижение своего Правительствующего сената до положения, по крайней мере формального, страны – данника Китая. Все дипломатические ноты требовалось снабжать надлежащими печатями. Любая задержка в отправлении корреспонденции служила веским основанием для разрыва торговых и дипломатических отношений. Наконец, всем дипломатическим представителям или чиновникам, независимо от ранга, при пересечении границы предписывалось представляться пограничным властям, а также объявлять о цели своей поездки и собственных полномочиях. Их освобождали от неразумной волокиты или бессмысленного ожидания.

Такие проблемы, связанные с формой и терминологической точностью государственной переписки, беспокоили китайцев до такой степени, что они приложили немыслимые усилия ради поиска стиля, позволяющего тонко подчеркнуть превосходящее положение маньчжурского императора и его администрации. Участники переговоров с китайской стороны в конечном счете вроде бы добились некоторого дипломатического преимущества, хотя преобладание принципа равноправия переписки сохранилось (точно так же, как на многочисленных переговорах XVIII века с остальными западными державами). Русский Сенат считался все-таки высшим административно-судебным учреждением государства. Лифаньюань же не относился к шести главным советам (любу), а числился юанем, или ведомством, функция которого в то время должна была состоять в управлении делами зависимых государств и народов, а также надзоре над ними. Естественно, к ним китайцы относили русский народ. Если уж быть точным, то Лифаньюань приравнивался скорее к Сибирскому приказу, чем к Сенату, но официальных лиц в Санкт-Петербурге такие мелкие для них нарушения субординации нимало не тревожили. На самом же деле, уклоняясь от переписки напрямую с китайским престолом, удавалось изящно уклоняться и от проблемы, к которой крайне болезненно относились англичане.

Дела духовные

Статьей 5 санкционировалось строительство в Пекине русской общиной под руководством ее посла Греческой православной (русской) церкви. Штат этой церкви определялся в четыре человека священнослужителей во главе с архимандритом Платковским. (Самим договором не предусматривалось каких-либо разрядов для этих четырех служителей культа, хотя кандидатуру епископа Кульчицкого китайцы отклонили и позже в Пекинскую православную церковь никого старше архимандрита не назначали.) Маньчжурский император китайскую традицию нарушать не стал, поддержал православную миссию одновременно деньгами и провизией, а также пообещал не вмешиваться в отправление обрядов христиан. Также китайцы приняли не двоих, а шестерых русских молодых людей на обучение в Пекине. Три из них прибыли в китайскую столицу с обозом Молокова – Третьякова осенью 1727 года, а еще три – с Платковским в июне 1729 года. В ожидании завершения строительства новой православной церкви эти ученики должны были проживать в Русском доме (Элосы гуане), представлявшем собой своего рода консульский квартал без консула, которым пользовались купцы обозов по прибытии в Пекин. Молодым людям китайцы назначили стипендии и продовольственный паек. И церковь, и русский квартал предполагалось выстроить и отремонтировать за счет китайского двора.