«Великий Вавилон»

У Раксоля не оставалось ни малейшего сомнения, что открытый им ценой таких усилий потайной ход между ванными номера сто одиннадцать и королевских покоев, помещавшихся этажом ниже, был специально сооружен каким-то лицом — а может быть, и целой группой лиц, — для того, чтобы гнусно шпионить за пребывавшими в этих покоях высокими гостями. Этот способ сообщения был придуман просто и в то же время остроумно. Раксоль еще не успел уяснить себе, каким образом план был осуществлен, но догадывался, что обшивка, предназначавшаяся для водопроводных труб, служила «колодцем», между тем как сами трубы были пропущены в кладке кирпичной стены «Великого Вавилона». Наблюдательное отверстие в стене было очень маленьким, и с внутренней стороны его вряд ли могли заметить. Кроме того, Раксоль понял, что оно было рассчитано на рост более высокого, чем он, человека. Чтобы заглянуть в него, Раксоль вынужден был приподниматься на носки. Он вспомнил, что и Рокко, и Жюль были значительно выше среднего роста, оба были худощавы и без особого труда могли спускаться по колодцу, Раксоль же хоть и не был особенно толст, но представлял собой ширококостного, крепко сложенного человека.

Все это промелькнуло у него в голове, пока он, словно загипнотизированный, следил за движениями Рокко. Дверь из ванной в спальню была открыта настежь, и позиция Раксоля позволяла ему видеть большую часть комнаты вместе с пышно убранной постелью, но умывальный стол был виден лишь наполовину. Время от времени Рокко, производивший своими ловкими руками какие-то загадочные движения над лежавшим на мраморе предметом, скрывался у него из виду. Сначала Теодор Раксоль не мог понять, что это за предмет, но спустя некоторое время, когда глаза его несколько привыкли к такому ракурсу, ему все стало ясно.

На умывальном столе лежал человек — по крайней мере на видимой ему половине стола Раксоль различил ноги человека. Миллионер невольно содрогнулся при напрашивавшемся ему подозрении, что на холодной поверхности мрамора всецело во власти Рокко находилось беспомощное существо в бессознательном состоянии. Ноги все время оставались неподвижны. Вероятно, несчастный был или в глубоком сне под влиянием какого-нибудь наркоза, или — страшная мысль! — мертв. Раксоль чуть было не стал звать на помощь, чтобы каким-нибудь образом прервать ужасные полуночные махинации, происходившие перед его удивленными глазами, но, к счастью, воздержался.

На умывальнике лежали какие-то странной формы приборы и инструменты, за которые Рокко время от времени брался. Раксолю казалось, что работа длилась бесконечно долго, но вот наконец Рокко закончил и с чувством удовлетворения принялся насвистывать какую-то мелодию, затем он вошел в ванную комнату, снял сюртук и неторопливо вымыл руки. Теперь, спокойно и методично вытирая длинные пальцы, Рокко стоял всего в каких-нибудь четырех футах от Раксоля, и миллионер в своей засаде даже затаил дыхание, боясь, что его присутствие за перегородкой может быть обнаружено. Но опасение его было напрасно, и ничего не заподозривший Рокко как ни в чем не бывало вернулся в спальню. Раксоль видел, как он накрыл халатом из белой фланели неподвижно распростертое на столе тело и потом осторожно перенес его на большую постель, где оно и лежало теперь в страшной неподвижности. Притаившийся наблюдатель мог увериться в том, что это был труп человека, над которым Рокко и производил свои таинственные и ужасные действия. Но чей труп? И что за действия?

Неужели все это могло происходить в отеле, находившемся в западной части города, в самом центре Лондона, с его бдительнейшей полицией? Это казалось невероятным, невозможным, однако же это было так. Раксолю снова пришли на память слова Феликса Вавилона, и он еще раз убедился в их справедливости: владелец такого обширного и сложного заведения, как «Великий Вавилон», не мог знать и десятой доли тех необычайных и странных происшествий, которые ежедневно случались у него под носом. Атмосфера подобного караван-сарая неизбежно должна быть исполнена тайн и загадок, по всей видимости неразрешимых. И тем не менее Раксолю казалось, что дело зашло уже слишком далеко: его шеф-повар проводил ночь над трупом человека в королевской спальне, этой священной комнате, предназначенной исключительно для лиц царственного происхождения. Раксоль ничего не имел бы против некоторой доли таинственности, но находил, что тут ее могло бы быть и поменьше. Вероятно, даже сам Феликс Вавилон пришел бы в изумление при виде всего происходившего.