Великий запой. Эссе и заметки

— Дорогой мой, я — это совсем другое дело. Я здесь для репортажа. Я лишь делаю вид, что болен, как и они, чтобы лучше изучить их. Потом спущусь и опубликую рассказ о своем путешествии, и он станет сенсационным. Книга будет называться (он склонился к моему уху) «Великий запой». В первой части расскажу о кошмаре растерянных людей, которые пытаются придать себе больше живучести, но за неимением правильного направления тонут в пьянстве и тупеют от алкоголя, который не утоляет их жажду. Во второй части опишу все, что здесь происходит, а также призрачность существования Беглецов; как легко ничего не пить, как иллюзорный алкоголь искусственного рая заставляет забыть даже само слово «жажда». В третьей и последней части подготовлю читателя к напиткам более утонченным и реальным, чем те, что распиваются внизу, и которые надо зарабатывать мозговым свечением, сердечной болью и телесным потом. Короче, как говорил мудрец Энофилий, «если философия объясняет, как человек мнит себя мыслителем, то алкоголизм показывает, как он мыслит на самом деле».

Его прервал вернувшийся санитар, который начал торопить меня с продолжением нашего путешествия. Выходя из дома, я сказал ему:

— Но ведь этот совсем не болен!

— Все они так говорят, — ответил он, после чего на секунду задумался и добавил: — Впрочем, понять, болен он или нет, можете только вы. И если он все же болен, то и излечить его сможете только вы.

Это оказалось тяжелой задачей. Однако я за нее взялся. С тех пор мы с Ахамом Эгометом регулярно, насколько позволяет почтовая связь, переписываемся. Иногда даже видимся. Он информирует меня о том, что происходит там, а я, со своей стороны, стараюсь своими советами уберечь его от заразы.

21

— Крытики обеспечены вдоволь? — спросил я у санитара после того, как избавился от разных мрачных мыслей.

— Да. Каждому предстоит до конца недели поглотить как минимум пять романов, три эссе, два философских трактата, семьдесят два поэтических сборника, пятнадцать «Жизней замечательных людей», двадцать «Воспоминаний», тридцать памфлетов и целую кипу газет и журналов. И так — постоянно. Они неутомимы и ненасытны. Мы только потеряем время, если вздумаем с ними беседовать.

— А что они делают после того, как все прочтут?

— Начитавшись, они пишут. Их задача — выискивать среди написанных и опубликованных здесь текстов все, что может в той или иной степени представлять пользу для чего бы то ни было; изобличать любые проявления того, что мы называем здоровьем, и возвращать к болезни тех, кто кажется выздоравливающим.

— Как они этого добиваются? Какими принудительными средствами пользуются?

— Все очень просто. Вы же знаете, что если у Производителя бесполезных речей не находится слушателей, то он давится застрявшими в горле словами и его больной внутренний орган разрывается. Крытик выступает посредником между Производителем и публикой, почтенной публикой нижних миров, о которой я вам уже рассказывал, и говорит ей: читайте это, не читайте то. В первом случае автор может облегчиться, то есть выдать свою продукцию и возобновить производство; во втором случае он умирает от удушья. Это обезьянье передразнивание того, что в мире здоровых людей делается с противоположной целью: там деятели, которых мы называем критиками, неустанно следят за нуждами потребителей, сразу же замечают, по чему те изголодались и чего жаждут, и ищут производителей, способных их удовлетворить. Так они помогают одним насыщаться, другим — сбывать свой товар. Но в этом мире, как вы уже заметили, все наоборот.

22