Великий

Когда ты ляжешь в мерзлую постель,

Украсишь дом парчовой бахромою, -

Последний дом, что дан тебе судьбою, -

Сглотнет твое дыхание метель,

И Вечность двери за тобой закроет.

Верно, его торопило Провидение, - безжалостное и беспощадное! - даже на эпитафию отпустившее ему всего лишь несколько жалких минут. Шедевра не получилось! Кстати, Гошиного тела так и не нашли - лишь рыбацкий ящик у полыньи… Но, быть может, он вырвал не тот листок из блокнота? И его завершающий шедевр хищно "сглотнула метель"? Думаю, все-таки этого не было. Как не было звездной судьбы! И что это за парчовая бахрома в последнем доме? Fata Morgana![14] Его "последний дом" - шипение раскаленной материи в выстуженной воде…

Привет с заснеженных вершин!

И.С.

* * *

От: Petitlievre@yandex.ru

Дата: 15 ноября

Кому: great@supermail.ru

Тема: Avec l'espoir et la foi

Все еще осень… Но как будто уж и не она, а кто-то иной вместо нее под заунывную песнь завершает убогое сиротское раздевание: авось что-то подадут из жалости; а она, настоящая - лишь смутно отражается в замерзшем зеркале: ушла бы, да "глупые мнения света" не дают. "Было! Было!" Шепчу, вытираю слезы, но все-таки надеюсь дыханием отогреть лед на стекле и увидеть то самое настоящее, которого ищу всю жизнь…

Здравствуйте, Иван Сергеевич!

Кажется, я сплела паутинку, в которую с головой угодила сама. Мои эпистолы к Вам, Великому Читающему Немому, стали моей "неосознанной потребностью", стихийной реализацией "права свободы", подобно "права на вену" у иглы наркомана. Впрочем, стоит Вам однажды разрешить эпистолярную альтернативу в пользу "нет", и я, обещаю, что лишу себя этого "права свободы". Представляю, как буду глядеть на эти бесконечные осенние строки с a vol d’oiseau[15]. Но пока Вы выбираете "да", я не могу отказать себе в удовольствии этого странного общения. Моя главная новость:

Михаил Терентьевич сделал мне предложение!

Нет, он, конечно же, делал это и прежде, делал тысячи раз: когда приглашал меня пить чай, рассказывал, как подвернул ногу, пытаясь догнать автобус, чинил замок в моей двери; когда смотрел на меня украдкой, разбивая яйца в скворчащее сковородное чрево… Я читала это в каждым его вздохе, в каждом повороте головы, в скрипе половиц под его ногами, в его ночном кашле, наконец. И всегда у меня был один и тот же ответ... Я уговаривала себя перемениться к нему. "Неужели тебя не прельщают мирный очаг и домашний уют? Неужели тихое семейное счастье не дороже тебе какой-то там выдуманной звезды? Он будет любить тебя до конца жизни!" Согласиться с этим было легко, но сказать "да" - невозможно…

О, Михаил Терентьевич совершил ради меня подвиг. (По крайней мере, я расцениваю это именно так). Недавно он поколотил хама Алексея Привалова (нашего сантехника, помните?). Каюсь - это я рассказала ему (Михаилу Терентьевичу) о давно уже претерпеваемых мной оскорблениях. (О, это еще мягко сказано! Представьте, с чем имеет дело в рабочие будни сантехник? Так вот, со мной он обращался именно, как с "этим".) Дальше все было как в водевиле. "Почему вы до сих пор молчали?", - вскричал Михаил Терентьевич и выбежал во двор. Отыскал в каком-то закутке полупьяного Привалова, вытащил на свет Божий и публично надавал кулаком по лицу, приговаривая, чтоб впредь тот обходил меня за версту. Говорят, что Привалов поклялся меня убить. Ну да Бог с ним…

Так вот этот голос, этот внутренний "тайный советник", - он нашептывал мне быть благосклонной к моему "ночному кошмару". Но чей это голос? Мой ли? Нет, я не узнавала его. Я садилась к компьютеру и стучала по клавишам. Для чего? Сейчас и об этом…