Великое делание, или Удивительная история доктора Меканикуса и его собаки Альмы. Повесть

Самым странным было то, что Альма, несомненно очень умная собака, оставалась равнодушной ко всем знакам одобрения, ко всем подачкам. Я не видел, чтобы она умильно виляла хвостом. Когда я ее гладил, она не подставляла голову, как сделала бы это любая другая собака, а стояла неподвижно, не выражая удовольствия. Ее восторженное состояние, которое я наблюдал в первый день, когда она спаслась от собачника, больше не приходило к ней. Она становилась все более и более неспокойной.

Ела она все, но не при мне. Как-то я вынес ей тазик с остатками обеда и ужина во двор, а сам спрятался за полуоткрытой дверью. Альма взбежала по ступенькам крыльца и притворила дверь перед самым моим носом.

Она очень любила, когда ее пускали в дом. Именно здесь, в доме, чувствовалась вся ее выучка. В доме она вела себя как-то особенно аккуратно. Спала Альма только днем. Ночью носилась по саду. В хоре собачьих голосов ее голос был первым. Громкий, ясный, короткий лай Альмы как-то будоражил всех собак нашей улицы, и они долго не могли успокоиться.

Но вскоре Альма стала исчезать - вначале по ночам, а потом и днем.

IV

Как-то выдался очень жаркий день, и весь город устремился к реке. Мужчины в сетках и майках, стайки полуголых мальчишек, мамы и бабушки, нагруженные припасами, взбирались на раскаленную палубу речного трамвая, перевозившего купающихся на другой берег. Пароходик отдал концы, то есть отцепил просмоленную петлю каната, что с исключительно серьезным видом проделал паренек в аккуратно заштопанной тельняшке, и через минуту был уже на середине реки. Сразу же стало прохладно, и все подставили лица навстречу свежему дыханию реки.

В этот момент я услышал:

- Гляди, собака! Купаться едет!

Я обернулся и увидел Альму в ее светло-желтом ошейнике с металлическими бляшками. Она быстро прошла вдоль узкой палубы, между фальшбортом и скамейками для сидения.

- Альма! - позвал я. - Альма! Да как это ты сбежала?'

Альма покосилась на меня, но не подошла. Как только пароходик достиг пристани, она первая спрыгнула на высокий бревенчатый причал и скрылась в зеленых кустах. Я окликнул ее, позвал, но безрезультатно.

Вскоре я блаженно погрузился по горло в воду и с полчаса не находил в себе сил выйти на берег. Вокруг брызгались ребята, они взбирались друг другу на спину и с визгом прыгали в воду. Тяжелое шлепанье мокрого волейбольного мяча доносилось из соседней рощи.

На берегу я отыскал тень и, зарывшись в песок, задремал. Очнулся я от шума катера, который сновал возле купающихся, пугая их со «спасательными» целями. Я поискал глазами сверток с одеждой и хотел было вновь задремать, как вдруг заметил Альму. Собака подошла к скамейке, на которой была сложена одежда, и принялась обнюхивать рубахи, шляпы, сандалии, стараясь ничего не пропустить. Она что-то или кого-то искала…

Нет ничего мучительнее возвращения с купания. Солнце стояло еще высоко, пароходик был переполнен, в автобусе - духота.

Я отпер калитку, пробежал в дом. Заныла кожа на обожженной спине. Я вышел во двор и подставил голову под струю воды. В это мгновение я снова увидел Альму. Она шла по каменному забору, отделявшему мой двор от соседского, низко наклонив голову. Она казалась очень унылой и очень жалкой.

Альма спрыгнула на ворох сухих ветвей, которые я все собирался сжечь, и вскоре раздался яростный лай Сибиряка. Мира между двумя моими сторожами не было. «Посадить бы тебя, голубушка, на цепь, - думал я, - и стала бы ты злой и не шибко умной собакой, зато толку было бы больше. А то один сторож спит, когда ему вздумается, а второй где-то бегает».

К вечеру Альма опять исчезла, и несколько дней я ничего о ней не знал.

Как-то днем меня подозвал сосед, работавший в своем саду. Я подошел к забору, разделявшему наши участки.

- Видел вашу новую собаку, - сказал он, вытирая руки о фартук. - Шатается по городу…

- Где?

- Да возле больницы областной, в скверике. Пойдите, может, уведете ее.

- Но она ведь не сидит на месте…

- А по-моему, она на своем собачьем месте. Хозяин-то ее, наверное, в больнице? Вот она и не отходит.

Я действительно нашел Альму возле больницы. Она узнала меня и пошла за мной, безучастная и грустная. Последние дни она ничего не ела. Бока ее ввалились, выступили лопатки.

У калитки меня догнал почтальон и протянул какую-то запечатанную сиреневую бумажку. Я расписался на квитанции. «Телеграмма, наверное» - подумал я, распечатывая склеенный вдвое листок. В сумерках я мог разобрать только одно слово: «Повестка»…

Дома при свете лампы я прочел, что меня вызывают назавтра, к семи часам вечера. Нужно явиться к следователю Клименко. Зачем я ему? Ну, видел этого человека, хозяина Альмы…

V

Пойти к Клименко мне не пришлось. Следователь пришел сам. Это был тот самый высокий лейтенант милиции, с которым я познакомился во время аварии на дороге. Сегодня он был в штатском. Я провел гостя в кабинет.

Он долго молчал, потом расстроено сказал:

- Пострадавший-то умер.

- Умер?!

- Да, еще вчера. Так и не пришел в себя… Нужно, чтобы вы вспомнили буквально всё, что знаете о нем.

- А номер машины? Ведь на машине был номер. Странный какой-то.