Великое княжество Литовское

Естественно, никто из власть имущих в Речи Посполитой не поверил в подлинность Дмитрия. По этому вопросу наиболее ярко высказался коронный канцлер и гетман Ян Замойский: «Что касается личности самого Димитрия, который выдает себя за сына известного нам [царя] Ивана, то об этом я скажу следующее: правда, что у Ивана было два сына, но тот – оставшийся, за которого он выдает себя, как было слышно, был убит. Он говорит, что вместо него задушили кого‐то другого: помилуй Бог! Это комедия Плавта или Теренция, что ли? Вероятное ли дело: велеть кого‐либо убить, а потом не посмотреть, тот ли убит, кого приказано убить, а не кто‐либо другой! Если так, если приказано лишь убить, а затем никто не смотрел, действительно ли убит и кто убит, то можно было подставить для этого козла или барана».

Тем не менее тот же Замойский советует зорко следить за действиями «Дмитрия»: «По моему мнению, следовало бы как можно скорее послать кого‐нибудь туда [к войскам самозванца], и узнать, что там делается, потому что мне кажется невероятным, чтобы там до сих пор не случилось какого‐либо важного события».

Таким образом, магнаты приняли единственно верное решение: не вмешиваться в русские события и терпеливо ждать их развязки. Король и здесь оставил для себя лазейку: он не утвердил постановления сейма, которые запрещали подданным Речи Посполитой поддерживать самозванца и предписывали наказывать их за это. Тем временем паны, охочие до всякий воинских забав, точили сабли и на свой страх и риск отправлялись под знамена «царевича Дмитрия».

После провала предприятия ничто не мешало королю отмежеваться от неудачно завершившейся аферы. В речи Льва Сапеги на Варшавском сейме (1611 год) утверждается, что король «запрещал, рассылал универсал, чтобы люди не ходили с ним». Вроде бы все так и было, но если король что‐то и запрещал, то уж точно не наказывал нарушивших его запрет.

Польские шляхтичи были падки на всякого рода приключения, Юрию Мнишеку удалось собрать для будущего зятя войско в 1600 человек. Еще больше желающих поучаствовать в авантюре нашлось в русских землях. Донские казаки, прослышав о появлении нового царя, направили в Польшу двух атаманов. Тем понравился Лжедмитрий, казаки признали его государем словом и делом: войско претендента на московский трон увеличилось на 2000 человек – причем таких, для которых война, грабеж были единственными занятиями.

В октябре 1604 года войско Лжедмитрия (примерно в 4000 человек) пересекло границу Великого княжества Литовского и Московского княжества. Как ни удивительно, перед малочисленной армией один за другим распахивали ворота города: Чернигов, Путивль, Рыльск, Кромы… Численность его войска вскоре достигла 15 000 человек. Борис Годунов был в панике, казалось, Провидение мстило ему за убийство несчастного ребенка в Угличе. Против Лжедмитрия была послана армия под началом князя Федора Ивановича Мстиславского; чтобы исключить измену, Годунов пообещал выдать за него свою дочь, с Казанью и Северскою землею в приданое. Две армии встретились под Новгородом Северским 18 декабря.

Мстиславский долго не решался начать битву, ждал подкреплений. «50 000 против 15 000 казалось ему еще мало!» – возмущается С. М. Соловьев. Скорее всего, дело было не в численном соотношении; на Руси поверили, что явился чудесным образом спасшийся сын Ивана Грозного, а поднять меч на прирожденного государя считалось страшным кощунством.

21 декабря Лжедмитрий первый начал битву. Царское войско не выдержало напора разноплеменного воинственного сброда, каким являлась рать самозванца. Князь Мстиславский был сброшен с лошади, получил несколько ран в голову и чудом избежал плена; войско его потеряло 4000 убитыми. «Словом, можно сказать, что у русских не было рук, чтобы биться, несмотря на то, что их было от сорока до пятидесяти тысяч человек. Армии, разойдясь в стороны, пребывали в бездействии…» – рассказывает французский наемник Жак Маржерет, вначале участвовавший в войне против Лжедмитрия I, затем перешедший к нему на службу и получивший в командование один из отрядов дворцовой гвардии.

Казалось, авантюра была обречена на успех, но тут Лев Сапега пишет Юрию Мнишеку, что на его предприятие в Польше смотрят очень дурно, и настоятельно советует вернуться обратно вместе с поляками. Сандомирский воевода немедленно собирается в обратный путь под предлогом участия в сейме. Впрочем, не все поляки подчинились совету Сапеги и приказу своего воеводы; 1500 человек продолжили служить в армии самозванца, избрав гетманом Дворжицкого вместо Мнишека. Потери вследствие ухода части поляков восполнились с лихвой: к Лжедмитрию присоединилось 12 000 малороссийских казаков.