Великое колесо

Природа наградила Маргариту Дома широкими плечами и высоким ростом. Редкие темные волосы, зачесанные назад, неравномерно прикрывали череп. Маргарита Дом родился в эпоху, когда было модно давать детям имена, больше подходящие противоположному полу — обычно в сочетании со странными по звучанию фамилиями. Соответственно, в Солнечной системе было теперь полным-полно средних лет мужчин с именами Маргарита, Памела и Элка. Ничуть не меньше было и женщин с такими колоритными именами, как Артур, Юрий или, скажем, Дуайт. Так уж получилось, что его родители сочли фамилию «Дом» и имя «Маргарита» весьма подходящими. Маргарита Дом представлял собой своеобразное зрелище — чрезвычайно мужественный внешний вид сочетался с почти женственными движениями. Стоило главе «Великого колеса» заговорить, как на губах у него начинала играть подкупающая и обманчиво беззащитная улыбка; да и интонация его голоса звучала несколько более капризно, чем у ровесников, отчего Скарн машинально отнес Маргариту Дома к числу страдающих от неврозов людей.

И хотя Маргарита Дом совсем не походил на крутых нравом солидных типов, создавших столетия назад структуру «Великого колеса», Скарну потребовалось взглянуть ему в лицо лишь несколько раз, чтобы понять, что между ним и легендарными учредителями всесильного синдиката было лишь одно кардинальное различие: как правило, те люди не испытывали почти наркотической зависимости от деятельности, которая принесла им богатство. А изборожденное бесчисленными резкими морщинами лицо и глубокие пристальные глаза Дома безошибочно подсказывали Скарну, что Маргарита принадлежит к заядлым игрокам. У Дома было волевое лицо: в нем не угадывалось ни тени слабости, отсутствовала боязнь проиграть, как у многих, читалось только одно стремление — победить любой ценой.

Откуда ни возьмись появился дворецкий и начал подавать завтрак — яйца всмятку, отбивные, кофе.

— Я слышал, вы обладаете необычными способностями, — как бы между делом обронил Дом. — Например, умеете заглядывать в высшую реальность и тому подобное. — Губы председателя «Великого колеса» искривились в напряженной улыбке — то ли нервной, то ли саркастической.

— Ваши сотрудники уверяют меня, будто всему виной галлюцинации, — отозвался Скарн.

— Они постоянно сводят все к иллюзиям. Но мы-то знаем, что дело гораздо сложнее, не так ли? В конце концов, все, что вы видели, не противоречит научным данным. Мы знаем, что материю непрерывно пронизывают волны — волны вероятности. Нам также известно, что ниже квантового уровня есть другой уровень — чистой случайности, где физические законы не действуют. Материальный мир, так сказать, опирается на него. Все это можно отыскать в Таро, не правда ли? — Дом сделал неуловимый жест, и в пальцах у него появилась игральная карта, которую он подал Скарну.

У Скарна слегка закружилась голова, когда он изучил карту. Это был номер десять — Колесо Фортуны — в традиционном исполнении: оно было укреплено на кораблях или понтонах, плывущих по воде.

— Несколько беглый, но точный символизм, — сказал Дом. — Напоминает содержание вашего первого видения, верно?

Председатель «Великого колеса» говорил правду. Изображение на карте казалось обычным и не вызывало особых эмоций — но только до того момента, когда сознание начинало постигать его глубинный смысл. Колесо олицетворяло шанс, проявляющийся в физической вселенной — в человеческой жизни, к примеру. Но колесо скользило по водам еще большей неопределенности — той самой, какую Скарн ощутил во время получения джекпота.

— Сразу в нескольких древних мифологиях вода символизирует основу мироздания, — продолжал Дом. — Поскольку вода жидкая и не имеет формы, древние считали, что она — самый подходящий символ для неопределенности. Согласно древнеиндийской мифологии, мир поддерживают животные, стоящие на спинах друг у друга. Самый нижний ярус стоит на черепахе, плывущей по безбрежному морю. Иногда вместо черепахи изображают рыбу, но опять же плывущую по морю хаоса. Очаровательно, не правда ли?

— Но не особенно научно. — Скарн отложил карту и по-1 пытался приступить к еде, хотя был совсем не голоден.

— А что вообще изучает наука? — Дом рассмеялся. — Не позволяйте нашим математикам сбить вас с толку. Боги обладают большим, нежели наука, величием. Но уму чисто научного склада не дано этого понять, верно? Такой ум в состоянии лишь заниматься вычислениями.

— Стало быть, вы верите в существование богов?

— Не персонифицированных богов, разумеется. Не как в реально существующие объекты.

Это был типичный ответ образованного человека — зачас-1тую прикрывавший веру в целый пантеон.

— Рад слышать, что вы не суеверны, — отозвался гость.

Дом снова взмахнул рукой, и в пальцах у него откуда ни возьмись появилась другая карта под номером ноль: Дурак.

— Разве я похож на нечто подобное?

— Нет.

Скарну стало не по себе. Он понимал, что собеседник пристально наблюдает за ним, что за его дружелюбием и гостеприимством кроется холодный расчет.