Великое Лихо - 2

Шык, довольно потирая руки, дунул на ярко полыхавший перед домом костер, пригасив его пламя, потом прислушался. В тишине хорошо были слышны по ту сторону Хода топот пригнанных с ночного отдыха арпаков и прозвучавший приказ дюжного: "Уходить к горам!". Ары вскочили в седла, и погоняя коней так, словно за ними гнались сотни снежных демонов, учались по Ходу на восход. Вскоре все стихло...

Смолк заунывный вой, растаяли в ночи призрачные фигуры. Костер быстро погас, и лишь тускло тлевшие уголья напоминали теперь о арском стане. Путники, все же сторожаясь и оглядываясь, спустились во двор, обошли Дом и ушли в ночь - надо было вернуться в лес за поклажей, а потом спешно идти на закат, переходить Великий Ход и идти к Черному Лесу, пока ещё какая-нибудь напасть не задержала их.

Глава шестая.

Пыря.

Утро следующего дня застало путников далеко от Дома Старого Корча. Шли всю ночь, на всякий случай путали следы и избегали открытых мест. В предрассветных сумерках, в гусевый час, минули заросшую высокой травой прогалину Хода и пошли на полдень, с тем, чтобы потом, когда Ход скроется из виду, свернуть на закат.

Солнце вынырнуло из-за далекого Серединного хребта неожиданно, залило своими лучами землю, окрасив в яркие, золотые и багряные цвета и редкие облачка на чистом, словно бы умытом небосводе, и заросли цветущей ещё в здешних местах черемухи на склонах невысоких холмов, и сами крутобокие холмы, чьи лысые, лишенные даже травы вершины напоминали торчащие из земли головы вбитых по самые брови в недра земные исполинов.

- Однака, до полудня отдохнуть надо. - сказал Шык, останавливаясь и скидывая на земь мешок с меховой одежой и свою чародейскую котомку: - Ночь без сна, а к вечеру до Черного леса дойдем, уставшими в него соваться не след.

* * *

Луня с Зугуром отправились на охоту - пустые животы путников требовали пищи. Руна перебирала вещи, откладывая одни, штопая дыры в других, сжигая в пламени маленького костерка третьи, совсем негодные. Шык же, едва прилег, тут же уснул - чары, которыми пугал минувшей ночью волхв аров, утомили его душу, да и старое тело требовало отдыха.

Луня, приготовив лук, обходил с заката один из здешних холмов, зорко присматриваясь - не колыхнет ли где траву зверь, не ворохнется ли в ветках ближайших деревье птица? Но все пока было тихо, и оставалось надеется, что Зугуру, который обходил холм с другой стороны, повезет больше.

Впереди показался небольшой ручей, берущий свое начало у изножия холма и весело несущий свои прозрачные воды на полдень. По его топким берегам росли камыши, и молодые, этой весной вымахавшие ярко-зеленые заросли тихо шумели на ветру. Тут охотнику могла попасться и утка, и мелкий куличок, или ещё какая водяная птица, и Луня стал двигаться осторожнее, ступать мягче, прислушиваться и принюхиваться.

Пробираясь берегом ручья, молодой род вскоре услыхал тихий плеск словно бы кто-то по воде ладошкой шлепал. Потом до удивленно Луни долетело приглушенное бормотание, какие-то всхлипы и вздохи.

Луня пригнулся, и прячась за стеной камыша, прокрался шагов на двадцать вперед. Плеск и бормотание усилились, и доносились теперь совсем отчетливо. С великим изумлением разобрал Луня, что лопочет неведомый встречник по-родски, только слегка коверкая язык, как-будто давным-давно не говорил он с людьми. Но больше похожие на чародейский заговор слова, что произносил неведомый бродила, встревожили Луню:

- Курю словить не поспел, рыбь ухватить не сумел, брюхо пустится, глотка постится. Х-р-р! Буду кушать ракушку, выгрызу всю мякушку. Потом на кочку побегу, далеко увидать смогу. Куда люденьки идут? Что в мешках они несут? Все прознаю, угляжу, все Хозяину скажу. Хозяин подобреет, всех изловить сумеет. Себе косточки возмет, а мясо Пыря унесет. Х-р-р!

"А ведь этот Пыря про нас говорит", - подумал Луня: - ""Люденьки" с мешками - это ж мы. И собирается этот поганец хлюпающий какому-то Хозяину своему про нас доложиться. А Хозяин должне нас изловить и косточки себе забрать! Ах, ты ж, тварюга!"

Луня стрелой острожно раздвинул стену камышей и увидал стоящего на коленях над ручьем щуплого косматого мужиченку, одетого в одну грязную, бурого цвета, рубаху до колен. Босые пятки Пыри, заляпанные илом и песком, покрывали толстые мозоли - значит, босяшкой много-много человек ходил. Рядом, на прибрежной отмели, лежал корявый посошок с какой-то рогулькой на конце. Сам Пыря, засучив рукав, выуживал из воды двустворчатых перловиц, костяным ножом вскрывал сомкнутые ракушечьи створки и быстро выгрызал, высасывал нутро. Целая кучка пустых ракушек высилась рядом, и Луня решил, что супостат уже достаточно подкормился.

- Эй, Пыря! Слышь ты, бродило, тебе говорю! - Луня шагнул вперед, вынимая из ножен меч: - Ну-ка вставай давай, хватит воду мутить!