Великое море. Человеческая история Средиземноморья (ЛП)

Дубровник был ориентирован как на море, так и на сушу. Он был источником шкур из внутренних районов Боснии, импортируя шкуры из близлежащего города Требинье, а также из Мостара и Нови-Пазара, но рагушане также привозили шкуры с побережья Болгарии через Мраморное, Эгейское и Ионическое моря.33 В начале XVI века рагузанцы были большими специалистами в торговле европейскими шерстяными тканями (включая свои собственные, изготовленные из балканской шерсти), хотя во второй половине века им пришлось перенаправить большую часть своей торговли шерстью на сухопутные маршруты через Балканы. Отчасти это было результатом конкуренции с венецианцами, которые направили свой бизнес из Дубровника в сторону своего нового форпоста в Сплите, о котором мы расскажем в ближайшее время. Другой трудностью, с которой столкнулись и рагузанцы, и венецианцы, было прибытие конкурентов из Северного моря: голландцев и англичан, о которых мы расскажем подробнее в ближайшее время.34 Процветающая рагузанская колония в Лондоне угасла во второй половине XVI века, поскольку морской путь через западное Средиземноморье становился все более небезопасным; даже нейтральный статус не мог защитить рагузанцев от непомерно высоких сборов за морское страхование.35 И, как мы увидим, пиратство их собратьев-хорватов, ускоков, базировавшихся в узких бухтах и на островах немного севернее Дубровника, было постоянным раздражителем.

Однако в XVI веке морские перевозки сократились, и вместо них все большее значение приобретали сухопутные маршруты.36 Фернан Бродель рассматривал это в основном как развитие событий конца XVI века, но тенденция началась гораздо раньше, поскольку Анкона, Дубровник и несколько других центров стали связующим звеном между османским миром и Западной Европой, поскольку каждая сторона, даже во времена конфликтов, по-прежнему жаждала товаров другой стороны. Браудель настаивает на том, что одним из факторов было массовое разведение мулов на Кипре, в Андалусии, Неаполе и других местах; но это, возможно, (смешивая метафоры) ставит телегу впереди лошади. Почему именно мулы, а не корабли стали предпочтительным средством передвижения? Один из ответов заключается в том, что безопасность морей снизилась настолько, что сухопутный транспорт, долгое время считавшийся медленным и дорогостоящим, получил сравнительное преимущество перед морским. Например, в конце XVI века шелк-сырец отправляли из Неаполя в Ливорно, а затем по суше в Германию и Фландрию. Дубровник стал больше участвовать в балканских делах через Боснию и Герцеговину и меньше увлекаться морской торговлей на дальние расстояния, вплоть до Англии, Черного моря и Леванта.37 Даже появление новых торговых центров на берегах Средиземного моря Брейдель рассматривал как свидетельство жизнеспособности сухопутных, а не морских путей: возвышение Смирны в начале XVII века, открывшее доступ через Анатолию к богатствам Персии; попытки Венеции развивать торговлю через Котор, а затем через "черную гору" Черногории. Наиболее примечательным было предложение маррано Даниэля Родригеса сделать Сплит основным городом Венеции на восточном побережье Адриатики, что привело к перестройке этого древнего города и созданию к 1600 году активного центра торговли, который специализировался на восточных товарах, таких как шелк, ковры и воск.38 Османы с энтузиазмом выполняли подобные планы, выставляя охрану вдоль дорог через Балканы. Венецианские большие галеры теперь отправлялись в скромное путешествие на треть пути вниз по Адриатике до Сплита, а не из Адриатики в сторону Александрии и Саутгемптона; но даже это короткое плавание они могли прервать из-за хорватских пиратов.39 Эта тенденция к сокращению морских маршрутов, более локальных, началась уже после Черной смерти (уже приводились примеры из испанских вод). Затмение дальних маршрутов происходило постепенно; значение Средиземного моря как средства коммуникации начало ослабевать.40