Великое наследие

Замечательно, что здесь, в этой части его летописи, сказалась столь типичная для Нестора манера изложения от первого лица – своеобразный эгоцентризм его повествования. Достоверно Нестору принадлежат три рассказа: о перенесении мощей Феодосия – под 1091 годом, о набеге половцев на Печерский монастырь в 1096 году и об удачном походе Святополка в 1107 году.

Рассказ Нестора об открытии мощей Феодосия в своем роде замечателен. В противоположность обычной для средневековой литературы обобщенности и схематичности повествования Нестор подробно описывает, как он сам с помощником-монахом ночью втайне откапывал гроб Феодосия в пещере, как тщетны были в первое время его усилия, как, устав копать, передал он свою «рогалию» другому «брату», как снова взял от него «рогалию» и стал копать сам, а «брат» усталый лег спать перед пещерой, как затем в монастыре ударили в било. Брат, лежавший при входе в пещеру, сказал об этом Нестору, который как раз в это время докопался до гроба. Нестор рассказывает, как его объял при этом ужас и как он начал взывать: «Господи, помилуй!»

Такою же картинностью отличается и рассказ Нестора о нападении половцев на Печерский монастырь в 1096 году. Нестор повествует, как половцы «придоша на манастырь Печерьскыи, нам сущим по кельям почивающим по заутрени. И кликнуша около манастыря, и поставиша стяга два пред враты манастырьскыми, нам же бежащим задом манастыря, а другим възбегшим на полати»[120].

Последний из бесспорно принадлежавших Нестору рассказов летописи – о победе над половцами в 1107 году – подчеркивает роль Печерского монастыря в военных удачах Святополка. Святополк имел обыкновение заходить перед отправлением в поход и молиться у гроба Феодосия. Вернувшись после победы над половцами, Святополк прямо направился в монастырь, где «целовал» (приветствовал) братью и «с радостью великою» произнес перед ней краткое слово, тут же записанное в летописи.

Создание «Повести временных лет» свидетельствует о широкой начитанности Нестора. Уже в своем «Житии Феодосия» Нестор сам называет большое (из 92 глав) «Житие Антония Великого», составленное в IV веке Афанасием Александрийским, и «Житие Саввы Освященного», написанное в VI веке Кириллом Скифопольским. Но там же заметны следы начитанности Нестора и в других произведениях византийской литературы.

Начитанность, проявленная Нестором при создании «Повести временных лет», исключительна. Однако Нестор не следует литературной манере своих источников или если и следует, то лишь в некоторых случаях. Он использует византийские произведения не как литературные образцы, а как исторические источники. Он пользуется их историческими сведениями, но не идеями и не подражает им.

Широко пользуется Нестор уже упомянутой выше византийской «Хроникой» Георгия Амартола и его продолжателя, имевшейся ко времени Нестора в русском переводе[121]. Георгий Амартол изложил всемирную историю до 864 года, а его продолжатель – до 948 года.

Нестор воспользовался, кроме того, Летописцем, составленным Константинопольским патриархом Никифором (доведшим изложение до года своей смерти – 829)[122], «Житием Василия Нового», а именно той частью его, в которой описывался поход Игоря на Константинополь, каким-то хронографом особого состава, в который входили отрывки из известной хроники Иоанна Малалы, Пасхальной хроники, хроники Георгия Синкелла и того же Георгия Амартола. Нестор использовал затем «Сказание о переложении книг на словенский язык», Откровение Мефодия Патарского, статью Епифания Кипрского о 12 камнях на ризе иерусалимского первосвященника и т. д.

Замечательно, что, пользуясь сведениями своих исторических источников, Нестор свободно перестраивает их текст, сокращает и упрощает стилистически. Так, например, вместо выражения продолжателя Амартола «почтен бысть Роман Кесарево саном»[123], Нестор пишет: «поставлен царь Роман в грекох» («Повесть временных лет», 920 г.); вместо выражения «злое пришествие Антиохово»[124], Нестор пишет просто «Антиохово нашествие»[125] («Повесть временных лет», 1065 г.) и т. п.

Иногда Нестор не только изменяет стиль, но отчасти, очень осторожно, перерабатывает и самое освещение событий. Так, например, в «Житии Василия Нового» говорится о сражении Игорева войска с греками: «и брани межю ими бывши, побежени быша Русь, и биша их грецы бежащих»[126]. Нестор же излагает это событие так: «и брани межю ими бывши зьле, одва (едва) одолеша греци» («Повесть временных лет», 941 г.). В другом месте того же описания в «Житии Василия Нового» говорится: «и бысть видети страшно чюдо како боящеся пламене огненаго», Нестор опускает обидное для русских слово «боящеся» и заменяет его словом «видящи»: «Русь же видящи пламянь» («Повесть временных лет», 941 г.).