Великое Нечто

Он повернулся и, нарочито громко топая сапогами под окнами, проследовал по выложенной плитами дорожке к летнему домику. У летнего домика он приготовился, откашлялся, набрал полную грудь воздуха и крикнул тоненьким возмущенным тенорком, обращаясь не столько к скрытым в доме постояльцам, сколько ко всей деревне:

— Я этого так не оставлю! Это уголовное преступление нападать на государственного служащего! Я все расскажу, все поведаю, что вы тут устраиваете! Так и знайте, Прасковья Максимовна, все я видел! — Тут он сделал некое движение руками, одновременно передающее и форму мраморных колонн, и плети обвившего их винограда, и бесстыдство куртизанки.

Дверь летнего домика, о которую в пылу обличений облокотился Андрей Сократович, внезапно отворилась, и директор всех учреждений не устоял бы на ногах, если бы не был подхвачен Алексеем.

— Что вы орете? Пожар? Так взяли бы ведро и тушили, чем под окнами вопить.

— Отпустите меня, или я буду плеваться! — нервно пригрозил Андрей Сократович.

Вырвавшись и отряхнув куртку, Андрей Сократович ввалился в летний домик и остановился посреди комнаты. Никита что-то вычерчивал в потрепанном блокноте. Он с досадой покосился на Андрея Сократовича и накрыл страницу ладонью.

— Чего надо? — невежливо спросил он. — Пришли за пустыми бутылками?

От такой наглости Андрей Сократович опешил. Он возмущенно открыл рот, выпучил глаза и, покраснев, с видом подавившегося камушком Демосфена попытался произнести нечто вразумительное. Но ничего вразумительного почему-то у него не выходило, а выходили только отдельные слова.

— Голые девицы… — выдавил наконец он, вспоминая смиренных рабынь с кувшинами.

Корсаков с Бурьиным переглянулись и расхохотались.

— Голые девицы? Это уже кое-что. А дальше?

— Много… — сказал Андрей Сократович, осиливая следующее слово.

— Много голых девиц? Так это же великолепно!

— Не перебивайте меня. И колонны с виноградом…

— Про колонны уже не так интересно. Нельзя ли вернутся к девицам?

— Это все ваши проделки, я так в заявлении и напишу! — пригрозил Андрей Сократович, вновь обретая дар связной речи.

— В каком заявлении? — не понял Корсаков. — Про колонны?

— Нет, про девиц…

— Которые раздеты? Андрей Сократович кивнул.

— Абсолютно? Снова кивок.

— Обязательно напиши. Я тебя благословляю, как Державин Пушкина, — одобрил Никита, похлопав его по плечу. — Знавал я одного парня, так он тоже рассказики писал и в журнальчики отправлял.

— Думаете, я вашей игры не раскусил? Прикидываетесь? — прищурился Андрей Сократович. — Ваша же компания мне это все подстроила… Много там всяких в дом набилось. И негритосы эти…

— Негритосы? — удивился Бурьин. — Ну и фантазия у тебя, братец. Какие негритосы?

— С саблями! И про них я тоже напишу. Все доведу до сведения кого надо.

Никита поскреб заросшую шею и подмигнул Андрею Сократовичу.

— Так, значит, и негры там были, да еще и с саблями! Интересно, чем они с девицами занимались? Интернациональной дружбой?

— Ага, вот вы и признались! — обрадовался Андрей Сократович с торжествующей улыбкой. — Устроили тут, хе-хе-с, учрежденьице… — Он откашлялся, подошел к окну, быстро выглянул за занавеску, точно проверял, не стоит ли там кто, и, подойдя к Никите, таинственно забормотал: — А с другой стороны если посмотреть, что я видел? Ничего не видел… Моя хата, как говорится, с краю, я и знать ничего не знаю. Но, опять же, это будет требовать определенных расходов.

— Расходов? — переспросил Алексей.

— Да.

— От нас?

— Ну так… Вроде как… — лицемерно развел руками Андрей Сократович.

Нахмурившись, Никита подошел к Андрею Сократовичу.

— Ну и надоел же ты мне… А ну дыхни!

— Зачем?

— Дыхни, дыхни… Надо же, трезвый… Кроме ушной серы, ничем не воняет.

— Значит, дурачками прикидываетесь. Не хотите договариваться? — Андрей Сократович сбился на глухой угрожающий шепот. — Думаете, я не знаю, зачем вы сюда приехали? Цветочки нюхать, грибочки собирать? Я все зна-а-аю!

— Ничего ты не знаешь, — медленно и веско произнес Никита. — Сейчас ты уйдешь отсюда и больше не вернешься. Все понял?

— Сами же себе делаете хуже! А-а! — пискнул внук Еврипида, когда его бережно приподняли за шкирку и выставили за дверь.

— Вот клоп! Интересно, что ему там померещилось? — спросил Корсаков, наблюдая из окна, как Андрей Сократович прошаркал к калитке.

— Может, там действительно что-то произошло? — с сомнением предположил Никита. — С нашими-то новыми друзьями… И при склонности кое-кого при первой же возможности избавляться от одежды.

— И негры с саблями тоже? — Корсаков хмуро посмотрел на него, понимая, что в данном случае это камень в огород Лиды.

— Ну, про негров с саблями он, возможно, присочинил. А вот про одежду…

Алексей повернулся к нему:

— Давай с тобой договоримся. Раз и навсегда.

— Понял! — кивнул Бурьин. — А теперь продолжим делить шкуру неубитого медведя… Я до сих пор думаю, что клад под Черным камнем.

— Не верю! Камень слишком тяжелый, чтобы ночью в одиночку можно было его поднять. К тому же уставшему и загнанному боярину, — заспорил Алексей.