Великое Нечто

Существовали сотни и тысячи повествований третьего принципа, но все они были лишь гипотезами. Одни считали Великое Нечто легендой, другие видели в нем абстракцию вроде абсолютной идеи или философского камня; третьи — апокалиптики — боялись его, веря, что Нечто несет их цивилизации смерть и гибель; четвертые, напротив, утверждали, что с ним связаны необыкновенные надежды и смысл существования их цивилизации.

С запретными чувствами, как и с Великим Нечто, многое было неясно. Являются ли запретными все чувства или только какие-то определенные? На эту тему тоже велись бесконечные споры.

Кто-то считал, что запретным чувством является трусость. Другие утверждали, что мудрецы предостерегали от агрессии. «Агрессия — это тот пар, — говорили они, — от которого взрываются планеты, происходят войны и самоуничтожаются цивилизации». А были и такие, которые заявляли, что все чувства хороши в меру, и не стоит доводить ни одно из них до крайности.

Но думать обо всем сейчас, стоя раздетой на пустынном берегу Москвы-реки, было не время. Лирда пригладила мокрые волосы и стряхнула рукой капли с плеч и живота.

Наверх по склону холма, поросшего лесом, вела асфальтовая дорожка. И Лирда стала подниматься на холм. У фонарей бились мотыльки, в высокой траве стрекотали кузнечики, а в ветвях над головой девушки тревожно завозилась разбуженная птица. Дойдя до поворота, Лирда оглянулась на реку.

Горизонт едва заметно начинал сереть, а луна потускнела и затянулась предрассветными тучами. Девушка поняла, что ей нужно торопиться. Она прибавила темп и, следуя по извилистой асфальтовой дорожке, вскоре вышла к высокому монументу на бетонном основании[1].

Услышав голоса и звуки музыки, Лирда насторожилась и, пригнувшись, быстро спряталась за сосну. На асфальтированной площадке перед монументом стояла большая белая машина с потушенными фарами. К «дворнику» машины был привязан шарик в форме сердечка.

Бесшумно Лирда подкралась ближе. Передняя дверца была открыта. Играла музыка, а с заднего сиденья доносились смех и возня. На руле повисло брошенное платье, а на капоте машины стояли туфельки на каблучках.

«Ага! Вот и одежда!» — подумала Лирда.

Встав на карачки, она подползла со стороны открытой дверцы, осторожно стянула с руля платье и схватила туфельки. Сразу после этого она нырнула за монумент и прямо по склону, не разбирая дороги, бросилась наверх. Под ногами у нее хрустнула ветка. Лирда остановилась и тревожно прислушалась, но, кажется, все было тихо.

За ней никто не гнался.

Лирда поднялась на смотровую площадку и быстро оделась. Туфельки были новые и жали, так что ступни пришлось чуть-чуть уменьшить. Зато платье — в самый раз.

Платье было белое, воздушное, с кружевами и фатой. Лирде оно по непонятной причине сразу понравилось. Пытаясь доискаться до корней этой неожиданной симпатии, она обратилась к банку данных по планете Земля и обнаружила, что такой фасон обычно используется землянами как часть ритуала вступления в брак и символизирует невинность. Неудивительно, что теперешняя форма Лирды, форма молоденькой девушки, так живо откликнулась на свадебное платье.

«Наверное, интерес к замужеству типологически свойствен форме самки, — догадалась инопланетянка. — Странно только, что для первой брачной ночи эта пара выбрала памятник. Хотя если вдуматься в психологию, то все станет ясным. Первая ночь должна быть памятной, а что может быть памятнее памятника?»

Она передала эту догадку о брачных ритуалах аборигенов на звездолет для последующей систематизации и направилась по Воробьевым горам в сторону главного здания университета. Начинал накрапывать дождь, и, как водится, по улицам приготовились разъезжать поливальные машины.

Глава X Ночь в музее

До закрытия музея оставалось около четырех часов. Это время Корсаков и Бурьин решили потратить на то, чтобы обойти все залы и закутки, изучив их расположение. Ведь в следующий раз они окажутся здесь ночью.

Корсаков уже пожалел, что впутал в это дело Никиту. Великан ходил по музею с мрачным видом, насупившись, сложив на груди руки, совершенно, даже для отвода глаз, не обращая внимания на картины, зато, увидев какой-нибудь малозначительный предмет для служебного пользования — огнетушитель, пустое ведро или внутренний телефон, как коршун кидался к нему и начинал назойливо рассматривать. Он явно наслаждался новой для него ролью взломщика, даже достал из кармана кожаной куртки темные очки и надел их, довольный своей маскировкой. Алексей подумал, что более кинематографического жулика трудно себе представить.

Впрочем, случайно увидев свое отражение в стеклянной раме одной из картин, Корсаков и сам нашел, что выглядит неестественно и напряженно. Он заставил себя улыбнуться, но от этого стало еще хуже.

— Смотри, пособие для начинающего взломщика! Они все делают, чтобы облегчить нам работу — радостно крикнул Бурьин.

Он подбежал к стене и уставился на план эвакуации при пожаре с подробной схемой всех залов, запасных выходов и служебных помещений на этаже.