Великое Нечто

Бурьин проснулся и посмотрел на часы. На часах была половина второго. «Дня или ночи? — спросил он себя и, увидев в просвете жалюзи солнце, сам себе ответил: — Дня».

— Эй, Алешка, просыпайся! — Бородатый гигант повернулся в кресле так, что оно чуть не развалилось. Увидев, что Корсаков, лежавший в одежде на диване, даже не пошевелился, он вздохнул и включил радио.

«С вами диджей Кирилл, — и в приемнике бойкий расхлябанный голос. — В эфире «Скандальная хроника». Как насчет свеженького скандальчика, спросите вы? О, нет проблем! Сегодня утром многие москвичи могли видеть на памятнике Юрию Долгорукому около здания Московской мэрии обнаженную молодую женщину. По свидетельству очевидцев, прехорошенькую. Никто не видел, как она забралась на памятник и когда именно сбросила одежду. Предполагают, что таким необычным образом девушка протестовала против продолжающегося забоя китов, вырубки сибирских лесов и истребления пушных зверей. Когда подъехал наряд милиции, девушка уже исчезла. Очевидцы утверждают, что она села в черный джип, который быстро скрылся в сторону Белорусского вокзала. Итак, уважаемые москвичи, если решите позагорать, смело залезайте на памятник Юрию Долгорукому… Хи-хи, это, конечно, шутка!.. А теперь Илья Тараканов исполнит песню о любовном квадрате. Что такое любовный квадрат и чем он отличается от треугольника? Слушайте песню и просвещайтесь…»

В приемник полетела подушка.

— Заткни его! — Корсаков попытался сползти с дивана, но вновь уткнулся лицом в подушку. Будто он раньше не знал, что нельзя мешать пиво с водкой. Повтор программы детского сада.

Наблюдая за его попытками подняться, Бурьин самодовольно хмыкнул:

— Бедный кандидатишка! Сразу видно, что ты не «новый русский»… Иди прими душ.

— Думаешь, поможет?

— Не-а, не поможет… Но ты все равно рискни.

Простояв с минуту под холодной струей, Корсаков почувствовал себя лучше. Во всяком случае, в желудке перестало мутить, хотя думать о завтраке было все еще омерзительно.

Когда он вернулся в комнату, Бурьин стоял у окна. В руках у него была тетрадь с пружинным переплетом.

— Это и есть громовский дневник?

— Да. Прочитал?

— Не-а, пролистал… Взгляни сюда.

На одном из чистых листов в конце тетради, куда Корсаков еще не заглядывал, была сделана запись в несколько строк:

«2л3з1ь7 554чь 553 4мз1ч7, 4 9л1к1льщ7к! 6ы 2ь3рбь 94з551л, в 63б3 24крыб1 61й551. У91в 2 553632, в зЗмл3 з1рыб 2у55дук. 7щ7, 551йдЗшь, быбь м4ж36, 554 4264р4м355 будь. 9324к уж 2ы9л362я.

9р4щ1й, 4 9л1к1льщ7к, бы 2641 551 26р1ж3 61й55ы!»

— Думаешь, это то письмо, над расшифровкой которого бился Федор? — спросил Никита.

— Похоже, что да. Переписал его в тетрадь, чтобы поразмыслить на досуге. Настоящая тарабарская грамота.

— А перевода не сохранилось?

— Я не видел.

Бурьин задумчиво поскреб заросшую шею:

— Гм… Что же делать, не самим же это все разбирать. Есть у меня один парень знакомый, кучу языков знает. Он мне контракты на продукты с датского переводит. У этого парня увлечение — всякие древние языки, шифры. Вот кому это надо показать… — Говоря, Бурьин влез в темные джинсы и сдернул со спинки стула черную кожаную куртку.

— Ты так всех детей распугаешь, — усмехнулся Корсаков.

— Правда? — озадачился Никита. — Выходит, продавщица наврала? Она сказала — мне идет.

— Она пошутила. Кожа не в моде, она неэкологична.

— Ну и зануда же ты! Сейчас не носят — через год будут носить… И вообще ненавижу я эти костюмы…

В лифте Бурьин насвистывал какую-то мелодию, но лишь до того момента, когда двери начали раздвигаться. Внезапно лицо у него приобрело странное выражение. Он оттолкнул Корсакова и стал судорожно нажимать кнопку «Стоп».

Корсаков ожидал увидеть как минимум киллера с пистолетом, пришедшего вносить предоплату за окорочка, но на площадке, скрестив на груди руки, стояла маленькая энергичная брюнетка с поджатыми губами…

— Хорошо, что я тебя застала! — воскликнула женщина, бросаясь к Бурьину и делая вид, что не заметила его странного маневра. — Ты рад видеть своего птенчика? Я тебе звонила, но твой мобильник не отвечает.

— Он упал, — сказал Никита.

Корсаков слегка приподнял брови.

— Упал? Вот жалость! — ужаснулась женщина. — Неужели разбился?

— Что же ты хочешь, все-таки шестнадцатый этаж, — с усмешкой пояснил Бурьин.

Женщина терпеливо посмотрела на него, как если бы была сразу и матерью, имеющей капризное дитя, и опытным доктором-психиатром.

— Вам что-нибудь нужно? — громко спросила она, поворачиваясь к Корсакову. — Что вы тут стоите? Мы вам загораживаем дорогу?

— Это мой друг, — быстро сказал Никита, удерживая приятеля за локоть и прикрываясь им как щитом. — А это, Алеша, ты, наверное, уже догадался… Кажется, я вас знакомил когда-то.