Великое однообразие любви

Словно яблоко пронесли и с моста опустили
рассеянно.
Ринулась к солнцу тень рыболова.
И сам он запел, выпуская плотву из соломенных
дыр,
А в мешковине трепещет бескровная рыба
твоего поцелуя.
Кто же бредет вдоль божьих свечей?
Кто поит мух солнцеглазых бледной сукровицей рек?

Много свечей в час посева,

Много огня в день жатвы и хмеля,
Много молчания в день первых побегов.
Века пролегли меж зерном и свечой –
Руку подставь! Пусть неприкаянная птица,
крылатое семя
обожженного клена, твой ангел –
опустится на ладонь.
Пусть недоступней все разум.
И только пустые тела, как сухие колосья,
тянутся по ветру.
И только свобода беспризорных шелковиц,
затянутая в ледяное кольцо детских волос,
Свобода холмов, налитых зноем,
И нищего слова, и облака без конца и начала –
забавы птиц и детей, отрады бездомных и рыб…

И голову запрокинув, как идиоты, выплеснув ртов

серебро,
Уходим к убежищу Водолея,
Грому сентябрьской звезды внимая рассеянно,
Да шагам едва слышным того, кто бредет вдоль
божьих свечей,
Да нищему слову –
Что, словно яблоко, пронесли и с моста опустили
рассеянно.

«Восходим на мост…»

Восходим на мост.

Прогибаются доски настила,

Пружинят под поступью почти невесомой,
По щиколотку ноги в древесине текучей.
Смиренны змеи и зачарованы хором
одурманенных ветром растений.
Запылал брат твой, Июнь!
Сгинул Май, и двинулись маки из раскрытых
глубин к воздушным кострам.
Вот вода, и вот ее нет,
Завязь, шум, намерение.
Завязь, шепот, предощущение зрения,
Может статься, вода даст ответ?
Прочтешь в ней все, что может ум твой понять?
Однако, возможно, ушла вся вода,
Ее нет. И русло реки, как ненужный излом,
лжет неустанно рукам,
Таким непрочным,
Таким ненужным.
Может статься, луна, отягощенная прошлогодними
листьями и скелетами чаек, подобных
хрупким невиданным инструментам –
Прянет к раскрытым губам двух братьев-подростков,
укрытых опаленной корой.
И, ближе к рассвету,
Снова – завязь, шум, намерение…
Вновь в центре белого диска
закружит высохшая камышинка,
пропадая и опять возникая
за черепичной вечностью крыш.

«Истлела сирень в этом году раньше обычного…»