Великое плавание

Господин с присущей ему убедительностью уговаривал матросов не падать духом, но сам, очевидно, уже потерял надежду на наше спасение. Я это заключаю из следующе-го. Ночью адмирал, подозвав меня и Хуана Росу, повелел нам опорожнить один бочонок из-под морской воды. Он распорядился, чтобы втайне от остальной команды мы запечатали в бочонок приготовленный им отчет об открытии новых земель. Я думаю, что адмиралом руководила забота, чтобы в случае нашей гибели это известие как-нибудь достигло христианских земель.

Отчет был написан на пергаменте и завернут в провощенную ткань. Потихоньку от всех мы ночью запечатали его в бочонок, засмолили и бросили в воду.

15 февраля после захода солнца буря стала понемногу стихать; часовые оповестили, что где-то вдалеке мелькнули очертания земли, но темнота ночи и летящие по небу тучи помешали дальнейшим наблюдениям.

ГЛАВА II Негостеприимные берега

Итак, я нахожусь на твердой земле. Бурей нас прибило к одному из Азорских островов.

Глинобитный пол, правда, совсем не напоминает блестящего паркета дворца, где, я думал, нас будут принимать с почестями, а плащ Хуана Росы так короток, что не может покрыть нас обоих. Мы должны покрепче прижиматься друг к другу, потому что хотя дни здесь и жаркие, но ночи сырые и холодные. Тюрьма выстроена близ болотистой местности, вероятно для того, чтобы без помощи палача отправлять на тот свет королевских преступников.

Висок мой ломит от боли, так как именно в висок мне попал сухой хлебец, брошенный чьей-то милосердной рукой через решетку нашей тюрьмы. Мы с Хуаном Росой съели его с жадностью.

Слабый свет, проникающий в крошечное оконце, еле освещает фигуры наших матросов, скорчившихся на сыром полу. Многие из них сошли с корабля полуодетыми, так как, воспользовавшись остановкой, постирали свое платье.

Я еще до сих пор не пришел в себя как следует и жду пробуждения Хуана Росы, чтобы поговорить с ним о случившемся. Наконец мой товарищ открывает глаза. Мне жаль его: какие бы страшные сны ему ни виделись, действительность будет еще страшнее.

– Ну, Франческо, – говорит он, со стоном разминая онемевшие члены, – как ты думаешь, что сделают с нами эти собаки-португальцы?

Темная, не замеченная мной до сих пор фигура поднимается рядом с Хуаном, кутаясь в ветхие отвратительные лохмотья.

– Ты спрашиваешь, что с нами сделают? – говорит этот несчастный хриплым голосом. – Я могу вам это сказать в точности. Нас сегодня или завтра отправят на сахарные плантации, мы там заболеем лихорадкой и сдохнем, как собаки. Только дикари, вывезенные из Гвинеи, могут переносить этот каторжный труд и адский климат. Если же мы захотим убежать, на нас будут охотиться с бульдогами, так как рабочие руки здесь очень дороги. Для острастки нас опять на два-три дня бросят в тюрьму, а затем переведут на плантации. Но что вы натворили, за что вас постигла такая суровая кара?

Все наши товарищи, проснувшись, приподнялись уже с пола и с ужасом прислушивались к его словам.

– Что мы сделали? – с горечью переспросил наш матрос, португалец Жуан Баллу, – Мы только что западным путем вернулись от берегов Индии и Катая. Мы открыли чудесные острова, окруженные прекрасными водами океана, где никогда не бывает бурь. Мы видели в устьях тамошних рек золотой песок и не набрали его в достаточном количестве только потому, что адмирал наш поспешил вернуться порадовать этой вестью испанских государей.

При известии о золоте человек в лохмотьях прищелкнул языком. Когда Жуан Баллу прервал на минуту свой рассказ, он со смехом хлопнул его по плечу.

– Понимаю, – сказал он, – и, как по книжке, могу вам рассказать, что было дальше. Добравшись до Азоров, вы встретили купеческое судно и, прельстившись богатой добычей, напали на него. Но сейчас купцы вооружены до зубов, и поэтому теперь вы сидите на земляном полу.

– О боже! – воскликнул Родриго Диас. – Мы не сделали ничего такого, о чем вы рассказываете. Все свои пушки мы оставили в крепости, которую построили из обломков флагманского корабля на острове Эспаньола.

– Все это очень хорошо, – сказал человек в лохмотьях, – но не будь я Васко-Нуньес Бальбоа[68] если я понимаю, почему же, наконец, вы очутились в этом каземате. Для меня это дело привычное, ибо за свою недолгую жизнь я познакомился почти со всеми тюрьмами Испании и Португалии. И это совсем не потому, что я убийца или грабитель, – я просто бедный дворянин и, часто занимая деньги, редко их возвращаю. Я семь раз бежал из тюрьмы и сейчас ломаю себе голову над тем, как это сделать в восьмой. Если вы не дураки и не трусы, мы подумаем над этим вместе.

– Мы верим в то, что вы не грабитель и не убийца, – отозвался Родриго Диас, – но по законам нашей страны несостоятельных должников обычно бросают в тюрьмы. Мы же действительно ни в чем не повинны, и я надеюсь, что адмирал добьется того, чтобы нас освободили.

– Ну, рассказывайте дальше, – сказал человек, назвавшийся Васко-Нуньесом Бальбоа. – Не за то же вас засадили, что вы построили крепость на острове Эспаньола?