Великое сидение

– Мастеровым-стеклодувом, – не без самодовольства, даже с явным хвастовством отвечал человек. – А по старой нашей жизни, почитай, всем семейством нищебродами были. Тому уже годов двадцать минуло, когда прямо с улицы забрали меня да в ученье в Польшу отправили, чтоб стекольное дело там познавал. Ну, а теперь сам, своим умом постигаю, как и цветное стекло выдувать. В Великих Луках стекольный завод буду ставить.

– Свой?

– Зачем свой? Казенный. И так на душе становится радостно, когда вдумаешься, что не просто стекло в печи выплавляешь, а оно заместо тмяного бычьего пузыря – солнечный свет, свет самой жизни в окошки к людям пропустит. Оконные-то проемы повыше и пошире можно будет плотникам прорубать. Я по стеклу мастеровым стал, а сын мой еще того дале пошел. В саксонской земле обучался, как фарфоровую посуду изготовлять. И тоже по государеву указу был туда послан вместе с другими ребятами. Всю нашу жизнь царь Петр из спертого закутка на простор выводит, и великая ему за то почесть и благодарность. Моря нам добыл, супостата-шведа осилил, велит с малолетства грамоту познавать и к доподлинным наукам нам приобщаться. Для ради всего предбудущего русской земли своего сына не пощадил, когда тот ненавистником себя оказал, чтоб опять в старые смрадные катухи жизнь загнать.

– Ничего такого царевич не делал, – гневно возразил Флегонт.

– Не успел того сделать, срока своего не дождался. Но караются и злодейские замыслы. Непохвально, что руки чисты, когда разум запятнан. Преступно о том и помышлять, что на деле должно быть наказуемо. Мое суждение такое.

Вот он, враг демонский, царский прихвостень. Не в спор с ним вступать, а разом прикончить бы злоязычного хулителя мученика царевича Алексея. Но схватившуюся было за нож руку удержала мысль о том, что надо свершить расправу с главным породителем людских бедствий – замерзелым и богомерзким Петром, скрывающим своим царским ликом мерзопакостный лик антихриста.

Сын у этого стеклодува обучен фарфор лепить да обжигать, а его, Флегонга, сын где?.. В какой земле его косточки?.. Не по вине ли царя Петра оказалась порушенной вся семья?..

Не стал дожидаться Флегонт, когда хоть чуть-чуть развиднеется, и, едва прекратился перед рассветом дождь, спешно двинулся дальше в путь с неотступной мыслью о мщении.

Глава шестая

I

Лето. Погожие долгие дни, а потому петербургский царский двор часто потешался в веселых гуляньях, машкарадных действах, ассамблеях, и главным зачинщиком всех тех увеселений был сам царь, когда ему случалось находиться в своем парадизе.

Петр хвалился: буду иметь у себя в Петербурге сад не хуже, нежели в Версале у французского короля. И такой сад имел, назвав его Летний. И все устроено было в том саду также «регулярно по плану», подобно саду версальскому.

Простому, робкому петербургскому люду объявлялось, разъяснялось, наконец, строжайше приказывалось не робеть, не пугаться, в праздничные дни приходить и прогуливаться в Летнем саду, а простой народ все норовил стороной его обойти. (Как можно простыми, смертными ногами бестрепетно попирать такую землю, на коей, что ни пядь, то чудо на чудесе!)

В Летнем саду стояли как под гребенку ровно подстриженные деревья, учиненные по строгой препорции; цветы и травы сажены были и в отдельных горшках и на земляных, причудливой формы клумбах, представляя глазу различные презанятные узоры.

Сад занимал много места: между рекой Мьей и Фонтанной – с одной стороны, и от реки Невы до Невской першпективной улицы – с другой. Царь Петр сам трудился над планом его разбивки. На особых тележках, то по осени, то по весне, садовники привозили вырытые с корнем деревья и высаживали их где намечено. В ровных, как по нитке вырезанных четвероугольных прудах чинно плавали большие гуси, то бишь лебеди; першпективные канавы с водой уводили взгляд вдаль. Клокотали, били водометы, сиречь фонтаны – то из разинутого птичьего клюва, то из дудки, перевитой как бы зеленой травяной повителью, то лились изо рта каменной человечьей либо львиной головы. Длиннющие, тоже першпективные аллеи окаймлялись высокой лиственной изгородью и являли собой будто бы стены торжественных апартаментов. И по тем першпективным аллеям расставлены в нагом виде каменные бабы, мужики и младенцы. И хотя приказано было градожителям тут гулять, но они по праздникам больше дома отсиживались, избегая глядеть на все это.

Увидев тщетность словесного вразумления, царь Петр велел садовым караульщикам на час времени или на два силком загонять людей в сад на гулянье.

Опасливо озираясь на голых каменных баб, дичась самих себя, градожители неспешно гуляли. Что поделаешь! Хочешь не хочешь, а поперек царского веления как пойти? Заартачишься – кнутом тебя у полицмейстера постегают, в другой раз послушнее станешь.