Великое восстановление наук, Новый Органон

Такого рода науки и искусства, по-видимому, хотят снова лишить крыльев венцы Муз и вернуть их сиренам. Говорят, что сирены живут на островах, ибо наслаждения почти всегда ищут для себя уединения и часто избегают многолюдья. Пение сирен предназначено всем, но губят людей они по-разному, прибегая к различным ухищрениям, -- это место вообще не нуждается в объяснении. Более тонко упоминание о белеющих холмах костей, видимых издалека. Это означает, что примеры несчастий, которые несут с собой наслаждения, какими бы ясными и красноречивыми они ни были, не очень-то помогают против их соблазнов. Остается парабола, говорящая о средствах спасения от сирен; она совсем не сложна, однако мудра и благородна. Против напасти, столь хитрой и столь лютой, предлагаются три средства: два предлагает философия, третье -- религия. И первый способ избежания зла -когда противостоят злу в самом зародыше и старательно избегают всего, что могло бы смутить и соблазнить душу; на это и указывает рассказ о том, как залепляли уши. Это средство необходимо лишь для душ заурядных и плебейских, таких, какими обладали спутники Одиссея. Души же возвышенные могут даже вращаться в самой гуще наслаждений, если только они тверды в своей решимости противостоять им; более того, они испытывают радость от того, что получают возможность подвергнуть свою добродетель более сложному испытанию; они познают все нелепости и безумия наслаждений, скорее созерцая, чем покоряясь им. Об этом заявляет и Соломон, перечисляя наслаждения, которым он предавался, и заключая следующими словами: "Но и мудрость всегда пребывала со мной"[20]. Подобным образом люди выдающиеся могут остаться непоколебимыми среди величайших соблазнов наслаждений и не упасть, стоя у самого края пропасти, однако лишь при условии, что они по примеру Одиссея не позволят своим близким давать гибельные советы и потакать им, ибо эти советы и потакания больше всего остального способны пошатнуть и ослабить решимость души. Но самым лучшим во всех отношениях является средство, примененное Орфеем, который, воспевая хвалы богам, заглушил и заставил замолкнуть голоса сирен: ведь размышления о делах божественных побеждают стремление к наслаждениям не только своей силой, но и своей сладостностью.

О НАЧАЛАХ И ИСТОКАХ

В СООТВЕТСТВИИ С МИФАМИ О КУПИДОНЕ И О НЕБЕ,

ИЛИ О ФИЛОСОФИИ ПАРМЕНИДА И ТЕЛЕЗИО И ОСОБЕННО ДЕМОКРИТА

В СВЯЗИ С МИФОМ О КУПИДОНЕ

Сказания древних о Купидоне, или Амуре, не могут относиться к одному и тому же лицу. И сами древние действительно упоминают о двух Купидонах, отделенных друг от друга огромным периодом времени, причем одного из них они считают старшим, другого самым младшим в семье богов. Сейчас у нас будет идти речь о старшем. Так, как рассказывают, этот Амур является наиболее древним из всех богов и, следовательно, из всего существующего, за исключением Хаоса, который одних лет с ним. Этот Амур представляется никем не рожденным, сам же он, соединившись с Хаосом[1], породил богов и все существующее. По другим сказаниям, однако, он произошел из яйца, которое снесла Ночь. Ему приписываются различные свойства, вроде того, что он остается вечным младенцем, что он слепой, нагой, крылатый и стреляет из лука. Но главное и особенное его свойство состоит в соединении тел; ему также вверены ключи от воздуха, земли и моря. В мифах говорится также о другом, молодом Купидоне, сыне Венеры, на которого перенесены свойства древнейшего и которому сверх того приписываются многие оригинальные черты.

Этот миф вместе со следующим, касающимся Неба, как будто излагает иносказательно учение о началах вещей и об истоках мира, сходное во многом с философией, которой придерживался Демокрит, с той лишь разницей, что оно представляется более строгим, трезвым и чистым. Ибо спекуляции упомянутого философа, остроумного и прилежного, каким он был, не могли ни успокоиться, ни соблюсти надлежащей меры, ни обуздать и сдержать себя. И даже те взгляды, которые скрываются в мифе, хотя они и более правильны, все же не лучше, чем все те рассуждения, которые порождены разумом, довлеющим самому себе и не опирающимся постоянно, при каждом своем продвижении вперед на опыт, -недостаток, которому, как я полагаю, были подвержены и первобытные века. Следует, однако, прежде всего принять во внимание, что изложенное здесь выведено и провозглашено на основании авторитета одного лишь человеческого разума и в соответствии со свидетельством чувств, жалкие и несовершенные оракулы которых по справедливости отвергаются тогда, когда нас озарит лучший и более верный свет божественного откровения.