Великое восстановление наук, Новый Органон

Счастье похоже на рынок, где, если немного подождать, цена не раз упадет. Или же иногда оно напоминает предложение Сивиллы, которая сначала предлагает товар целиком, затем часть за частью его истребляет, однако цену оставляет прежней. Ведь случай (как говорится об этом в широко известном стихотворении) "космат спереди, лыс сзади, и если не ухватиться за его космы, то упустишь совсем"[124]; или по крайней мере он сначала как бутылка поворачивается вперед горлышком, за которое легко взять, а потом пузом, которое ухватить трудно. Конечно же, нет большей мудрости, чем правильно определить момент, когда надо приступить к делу или когда начнутся события. Опасности не становятся незначительнее оттого, что они кажутся незначительными, и большинство опасностей причинили вред людям, скорее, своей внезапностью, чем насилием. Нет, лучше встретить некоторые опасности на полпути, хотя бы и ничто не говорило о том, что они уже близко, чем слишком долго бодрствовать в ожидании их, ибо если человек бодрствует слишком долго, то, вероятнее всего, он заснет. С другой стороны, быть обманутым слишком длинными тенями (как случилось с некоторыми, когда луна была низко и светила в спину их врагам) и таким образом выпустить стрелы раньше времени; или же ускорить опасности тем, что начать двигаться к ним слишком рано, -- это другая крайность. Всегда необходимо тщательно взвешивать, пришло время для данного дела (как мы говорили) или еще не пришло; и вообще хорошо вверять начало всех значительных дел стоглазому Аргусу, а окончание -- сторукому Бриарею: вначале наблюдать, а потом торопиться. Ибо шлемом Плутона, который позволяет политику быть невидимым, является скрытность в намерениях и быстрота в исполнении. Итак, когда дело уже доходит до исполнения, никакая тайна не сравнится с быстротой, подобно движению пули в воздухе, которая летит так быстро, что опережает глаз. XXII. О хитрости

Хитрость считаем мы как бы искаженной мудростью. Поистине, велико различие между хитрым и мудрым, и не в одной лишь честности, но и в способностях. Иные отлично подтасовывают, а в игре неискусны; есть мастера сколачивать группы и клики, во всем же прочем -- люди нестоящие. И опять-таки одно дело -- разбираться в людях, другое -- разбираться в делах. Есть много искусников разгадывать людские причуды, не очень-то пригодных для настоящего дела, -- это большей частью те, кто прилежнее изучал людей, нежели книги. Такие более годятся для исполнения, чем для совета; они хороши лишь на своем месте, а стоит свести их с новыми людьми, как от их остроты не остается следа; так что старое правило, чтобы отличить мудреца от глупца: "Mitte ambos nudos ad ignotos, et videbis"[125] -- для них навряд ли годится. Эти хитрецы подобны мелким торговцам, а потому нелишне сделать ревизию их товару.

Так, например, хитрость велит следить глазами за собеседником -- таково и правило иезуитов, -- ибо многие мудрые люди на словах скрытны, а лицом откровенны; но делать это надлежит украдкой, смиренно опустивши глаза; так именно и делают иезуиты.

Другая уловка, когда чего-либо хотят добиться, состоит в том, чтобы отвлечь собеседника другим предметом беседы, дабы он не успел найти возражений. Я знавал одного секретаря и советника, который никогда не подавал королеве Елизавете Английской биллей на подпись, без того чтобы не завести сперва речь о других государственных делах, не давая ей времени подумать над биллями[126].

Подобным же образом застичь врасплох можно также, предложив решение дела, когда тот, кто должен решить его, спешит и не может над ним поразмыслить.

Если кто желает помешать делу, которое другой мог бы быстро и успешно довести до конца, пусть притворится доброжелателем и сам его поведет, но так, чтобы оно расстроилось.

Если внезапно оборвать речь, словно спохватившись, что сказал лишнее, это распаляет собеседника желанием узнать поболее.

И всегда лучше представить дело так, будто ты вынужден отвечать на расспросы, а не сам что-либо сообщаешь; к расспросам же можно побудить, приняв необычное для себя выражение, с тем чтобы быть спрошенным о причине такой перемены. Так было с Неемией: "И казалось, не был печален перед ним, но царь сказал: отчего лицо твое печально?.."[127]

В делах щекотливых и неприятных хорошо сломать лед с помощью какого-либо незначительного лица, а затем, как бы случайно, появиться самому и только подтвердить его сообщение, как это сделал Нарцисс, сообщая Клавдию о бракосочетании Мессалины с Силием[128].

В делах, где сам не хочешь казаться участником, хитрость велит говорить от лица всего света в таких, например, выражениях: "люди говорят..." или же "прошел слух...".

Я знал одного, который в своих письмах наиболее важное помещал в виде приписки, словно это не относилось к делу.

Знал я и такого, который в своих речах опускал то, что более всего хотел сказать, продолжал, а потом возвращался и говорил о главном так, словно уже готов был о нем позабыть.