Великое восстановление наук, Разделение наук

Другой недостаток такого же рода, который, быть может в какой-то мере заслуженно, ставится в упрек ученым людям, состоит в том, что они собственные интересы и собственную безопасность приносят в жертву интересам и чести своей родины или своих государей. Ведь именно об этом говорил Демосфен афинянам: "Если вы всерьез поразмыслите, то поймете, что советы мои не таковы, чтобы я благодаря им возвысился среди вас, а вы сами стали предметом насмешек для греков; наоборот, весьма часто они самому мне грозят опасностью, для вас же всегда полезно использовать их"[38]. Точно так же Сенека уже после знаменитого пятилетнего правления, принесшего вечную славу ученым наставникам, не переставал честно и бесстрашно давать советы своему господину, уже запятнанному всеми пороками и преступлениями, несмотря на ту опасность, которая ему грозила и в конце концов привела его к гибели[39]. Да иначе и не может быть: ведь наука вооружает человеческий ум истинным пониманием собственной непрочности, неустойчивости и изменчивости счастья, достоинства души и значения собственных обязанностей, а то, кто помнит обо всем этом, ни в коем случае не дадут себя убедить в том, что увеличение собственного благополучия может считаться превыше всех благ. Поэтому они и живут таким образом, как будто собираются давать отчет сначала перед Богом, а затем уже перед своими господами, т. е. либо перед государями, либо перед государствами, следуя принципу "я принес тебе пользу", а не принципу "я принес себе пользу". А в большинстве своем политические деятели, не воспитанные в духе учения об обязанностях и всеобщем благе, все измеряют собственными интересами, считая себя центром мира, как будто все линии должны сходиться к ним самим и их судьбам, и вовсе не заботятся о корабле государства, даже если его застигла буря, лишь бы им самим удалось спастись на лодке собственного преуспевания и выгоды. Наоборот, тот, кому известны значение обязанностей и границы себялюбия, будет исполнять свои обязанности, свой долг и не покинет своего поста, хотя бы это и грозило его жизни. Ну а если ученым иной раз удается остаться невредимыми во время смут и переворотов в государстве, то это нужно отнести не на счет всяческих их ухищрений и изворотливости, а на счет того уважения, которое честность вызывает даже у врагов. Впрочем, что касается твердости веры и уважения к соблюдению долга, которые воспитывает в ученых образование, то, как бы порой судьба ни бичевала их и как бы их ни осуждали на основании своих неразумных принципов политические деятели, они тем не менее вызывают явное одобрение, так что здесь нет никакой необходимости в подробной защитительной речи.

Другой недостаток, свойственный ученым, который, пожалуй, легче извинить, чем отрицать, состоит в том, что они, как правило, с трудом приспосабливаются и сходятся с теми людьми, с которыми им приходится иметь дело или жить. Этот недостаток возникает по двум причинам. Первая причина -сама возвышенность их духа, из-за которой им очень трудно снизойти до отдельного человека (даже заметить его). Ведь это слова любящего, а не мудреца: "Каждый из нас друг для друга достаточно интересное зрелище"[40]. Но я все же не отрицаю, что тот, кто не может одинаково хорошо сужать или расширять свои духовные интересы, подобно тому как можно сужать или расширять зрачок глаза, лишен весьма важной способности, необходимой для практической жизни. Вторая же причина -- это их честность и простота, что, однако, доказывает в них не столько недостаток способности суждения, сколько избирательность этой способности. Ведь истинные и правомерные пределы внимания к другому человеку не простираются дальше, чем это необходимо для того, чтобы познать его характер, с тем, чтобы можно было обращаться с ним, не оскорбляя этим обращением, помогать ему советом, если нужно, и в то же время во всем обезопасить самих себя; но копаться в чужих переживаниях для того, чтобы потом оказывать на человека давление и заставлять его подчиняться чужой воле, -- это свойственно людям не очень-то честным, но, напротив, хитрым и двоедушным; и если в дружеских отношениях это позорно, то по отношению к правителям это означало бы также и нарушение долга. Действительно, восточный обычай, по которому считается недопустимым смотреть на царей, хотя внешне и представляется варварским, однако по существу своему очень верен: ведь не подобает подданным с любопытством пытаться проникнуть в мысли своих правителей, которые следуют неисповедимым заповедям Священного писания.