Великое заклятие

– Вот и ладно. Я слишком устал, чтобы рассказывать подробно. – Ульменета затянула нитку, и Антикас поморщился: – Женщина, ты ведь не половик зашиваешь.

– Бьюсь об заклад, перед креакинами ты так не скулил.

Он ухмыльнулся и промолчал. Закончив свою работу, Ульменета провела рукой по ране и тихо запела. Антикас вопросительно посмотрел на Ногусту, но тот развязывал вязанку дров.

Антикас ощутил щекотку и жжение – это было не очень приятно, но совсем не больно. Через несколько минут Ульменета отняла руку, обрезала ножиком нитку и сняла швы. Рана почти зажила, и Антикас почувствовал себя освеженным, как будто проспал несколько часов.

– Искусная же ты лекарка, – признал он.

– Видел бы ты, как я половики зашиваю. – Встав, она пропела свою молитву над более мелкими ранами, размотала окровавленную повязку у него на лбу и велела: – Наклони голову. – Он повиновался, и она, заживив порез, сказала: – Ты счастливчик, Антикас. Если б удар пришелся двумя дюймами ниже, ты лишился бы глаза.

– Странно. Чем я дольше дерусь, тем больше мне везет.

Ульменета, отступив на шаг, с удовлетворением оглядела свою работу и села.

– Ты могла бы спасти Дагориана, если б осталась у моста, – сказал Антикас, но она покачала головой и отвернулась.

– Его раны были за пределами моей власти.

Кебра принес чистую рубаху из выбеленной шерсти. Антикас, поблагодарив, поднес ее к носу и улыбнулся.

– Пахнет розовым деревом. Какая изысканность! Я вижу, мы с тобой одного поля ягоды.

– Навряд ли.

Антикас надел рубашку и подвернул слишком длинные рукава.

– Ну, Ногуста, что дальше? – спросил он. – Что говорят тебе твои видения?

– Надо ехать к заброшенному городу – больше я ничего сказать не могу. Чем закончится наше путешествие, не знаю, но ответ на все вопросы мы получим в Леме.

Маленькая девочка, спавшая рядом с Зубром, вдруг заплакала и села. Девушка-подросток тоже проснулась и прижала ее к себе.

– Что с тобой, Суфия? – спросила она, гладя ребенка по голове.

– Мне демоны приснились. Они меня ели. – Тут девчушка увидела Антикаса, и глазенки у нее округлились.

– Здравствуй, – сказал он ей, но она с плачем зарылась в грудь Фарис. – С детьми я всегда ладил, – сухо промолвил Антикас.

Шум разбудил и Зубра. Он зевнул, рыгнул, тоже увидел Антикаса и стал оглядываться, ища Дагориана. Почесывая у себя в паху, он подошел к костру и спросил:

– Всех поубивал, что ли?

– Я убил одного. Потом из лесу вылезла большая зверюга и прикончила остальных.

– Так она жива еще, зверюга? – испугался Зубр.

– Нет. Свалилась в реку и потонула.

– Это уже лучше. Почти возмещает то, что ты выжил. А парень где? Дагориан?

– Умер.

Зубр, никак на это не отозвавшись, спросил Кебру:

– Супу, часом, не осталось?

– Нет. Остатки доел Антикас.

– А сухарей?

– Их надо приберечь до утра, чтобы детям было чем позавтракать.

Антикас снял свой пояс с мечами, положил рядом и сказал:

– Креакинов осталось четверо, и поверь мне, Ногуста, – это на четыре больше, чем надо. Я дрался с одним. Он поступил по чести и снял доспехи перед боем, но в бою выказал нечеловеческую быстроту. Я не уверен, что смогу побить еще кого-то из них, а с двумя мне и подавно не сладить.

– Что же ты предлагаешь в таком случае? – спросил Ногуста.

– Да ничего. Хочу только сказать, что недооценивал их. Я думал о них как о людях, а среди людей нет более сильного бойца, чем я. Но они нелюди. Их проворство и сила не поддаются нашим меркам.

– И все-таки нам придется сразиться с ними, – сказал Ногуста. – Выбора у нас нет.

– Как скажешь. – Антикас улегся у огня и взглянул на Зубра. – Можно, к примеру, его выставить. Его запах быка способен свалить.

– Ох, не нравишься ты мне, хлюпик, – пробурчал Зубр. – Крепко не нравишься.

Утром остатки овсяных сухарей поделили между Суфией, Фарис и Коналином. Фарис предложила свои королеве, но та с улыбкой отказалась. Зубр, седлая лошадей, ворчал и жаловался на голод.

Поев, Суфия взобралась на колени к Ульменете.

– Ты после хорошо спала, малютка? – спросила женщина.

– Да. Мне больше ничего не снилось. Ой, как холодно! – Девочка прижалась к монахине. Все дрова давно сожгли, и в пещере стояла стужа.

– Сегодня мы спустимся в долину, а там гораздо теплее, – сказала Ульменета.

– И я все равно есть хочу.

– Мы все хотим.

– Он на демона похож, – прошептала Суфия, глядя на Антикаса. Он, услышав ее, усмехнулся, а она ответила ему сердитым взглядом, чувствуя себя в безопасности на коленях Ульменеты.

– Я не демон, – сказал Антикас. – Я родился от земли, как и ты.

– Как это – от земли?

– Он хочет сказать, что мы рождаемся от земли, а демоны от ветра, – объяснила Ульменета. – Мы прочные и можем трогать разные вещи. Демоны налетают на нас, как ветер, но не могут жить и дышать, как мы.

Фарис пришла и села рядом с ними.

– Если это правда, как могут креакины сражаться с нами? Они-то ведь тоже прочные?