Великолепие чести

Адела расплакалась, вызвав этим новый приступ гнева у Мадлен. Она подошла к девушке и потрепала ее по плечу, хотя на этот раз не смогла заставить себя улыбнуться.

— Успокойся, Адела, — промолвила Мадлен, — Будь уверена, я вообще не выйду замуж.

— Нет, выйдешь, — с издевкой заявил Дункан. Мадлен показалось, будто он ударил ее. Она отступила назад, отрицательно качая головой:

— Я не выйду за Моркара!

— Да, не выйдешь.

Его ответ озадачил девушку.

Отвернувшись от Мадлен, Дункан проводил взглядом братьев и сестру, направлявшихся к дверям. Судя по их медленным шагам, можно было не сомневаться, что они намерены как можно дольше слушать его разговор с Мадлен, и виной этому — его пленница. До ее появления в замке его родным никогда не приходило в голову хоть в чем-то ослушаться его.

Но с той поры, как нога леди Мадлен ступила в его дом, все здесь перевернулось вверх дном! Особенно беспокоил барона Джилард. Младший брат стал главным союзником пленницы. Дункан вздохнул: он предпочитал хорошую битву семейным дрязгам.

— Эдмонд, — вдруг крикнул барон, — разыщи нашего нового священника и пришли его сюда!

Эдмонд вопросительно посмотрел на брата.

— Немедленно! — приказал Дункан.

От окрика барона по спине Мадлен поползли мурашки. Она повернулась к Эдмонду, но Векстон не дал ей вымолвить ни слова:

— Не вздумай говорить ему, чтобы он меня не слушался, а не то я завяжу твои рыжие волосы в узел и заткну ими твою глотку!

Мадлен возмущенно вскрикнула. Дункан был удовлетворен: по-видимому, его угроза возымела действие. Он добьется послушания пленницы, и она должна понять, что ее ждет.

Но когда Мадлен направилась к нему, испепеляя барона яростным взглядом, тот усомнился, что ему удалось приструнить пленницу. Судя по ее виду, было трудно предположить, что девушка намеревается безоговорочно подчиняться.

— Как ты смеешь оскорблять меня?! У меня вовсе не рыжие волосы, и ты прекрасно это знаешь! Они каштановые! — вскричала девушка. — Рыжие волосы приносят несчастье, и мои — не рыжие!!!

Векстон ушам своим не верил. Какое уж тут послушание! Ее только могила исправит. За крепостными стенами замка пленницу поджидали воины Луддона, угрожавшие напасть на замок, если к утру им не отдадут девушку. Она должна испытывать страх, а вместо этого несет какую-то чушь о цвете своих волос. Они и в самом деле скорее рыжие, чем каштановые, так почему же она так недовольна, что барон назвал их рыжими?!

— Твои оскорбления невыносимы, — заявила Мадлен, остановившись прямо перед Дунканом, и внезапно разрыдалась. Она отвела взгляд от Дункана и, наверное, поэтому не успела воспротивиться, когда он заключил ее в свои объятия.

— Ты не вернешься к Луддону, Мадлен, — хриплым голосом промолвил Дункан.

— Тогда я останусь у тебя в замке до весны, — прошептала пленница.

В дверях показался Эдмонд, сопровождаемый новым священником.

— Я привел отца Лоренса, Дункан, — объявил он, желая привлечь внимание брата.

Мадлен отстранилась от Дункана и повернулась, чтобы взглянуть на священника. У него был не очень-то привлекательный вид — изрытое оспинами лицо, неопрятная одежда. Он был довольно молод и показался девушке знакомым, хотя она не могла припомнить, где могла видеть его прежде, — ведь к отцу Бертону приходили главным образом пожилые священники. Возможно, она ошибается и никогда прежде не встречала отца Лоренса.

Внезапно Дункан привлек Мадлен к себе. Они стояли так близко к огню, что девушка начала тревожиться за свое платье: оно могло загореться. Но едва она попыталась отодвинуться от барона, тот удержал ее, обхватив за плечи сильной рукой. Странным образом близость барона несколько успокоила Мадлен; сложив ладони у груди, она могла собраться с мыслями.

Тут в комнату ворвался Джилард. Он словно поменялся ролями с Эдмондом: теперь средний брат улыбался, а Джилард хмурился и, судя по выражению его лица, был готов к битве.

— Дункан! — воскликнул Джилард. — Я женюсь на леди Мадлен! Я хочу принести себя в жертву! — Джилард покраснел и явно с умыслом заговорил о «жертве», чтобы старший брат не узнал об его истинных чувствах к девушке. — Она же спасла мне жизнь, — добавил он менее решительно, когда Дункан ничего не ответил ему.

Барон отлично понимал, чем занята голова младшего брата: наверняка тот решил, что влюблен в Мадлен.

— Замолчи, Джилард, и не вмешивайся не в свои дела, — наконец произнес Дункан. — Я принял решение, и ты подчинишься ему. Ты понял меня, брат?

Дункан говорил тихо, но в его голосе, однако, звучала угроза. Тяжело вздохнув, Джилард согласно кивнул головой.

— Я не стану противиться твоему решению, Дункан, — заявил он.

— Кто это на мне женится? — удивленно выдохнула Мадлен. — И почему вы говорите о какой-то жертве?!

Глава 14

…обращайтесь благоразумно с женами, как с немощнейшим сосудом…

Новый Завет, Первое Соборное послание Петра, 3-7