Великолепие шелка

Личных вещей у Дарвина Стэпкайна оказалось на удивление мало, и Чина, не пробыв и часа в его коттедже, успела их все рассортировать. Их следовало отослать тетушке Дарвина, проживавшей в Честере. Хотя скорее всего они вряд ли могли понадобиться пожилой даме, Чина не могла придумать, как по-другому распорядиться ими. Раз миссис Помфри – последняя из здравствующих ныне родственников Дарвина, то ей и должны по праву принадлежать эти вещи.

С помощью одной молодой служанки из усадьбы Чина произвела уборку в коттедже. К тому времени, когда работа была закончена, она вспотела и очень устала, а на улице между тем пошел теплый дождь – настоящий тропический ливень сезона северо-восточных муссонов, громко шумевший в перевитой лианами чаще и просачивавшийся крупными каплями сквозь соломенную крышу коттеджа.

Выглянув наружу, где могучие потоки воды, низвергаясь с затянутого облаками неба, растекались коричневыми струями по размокшим дорожкам, Чина ощутила страшную слабость и тоску. Конечно, девушка предполагала, что дело, за которое взялась, будет не из приятных, и тем не менее совершенно не была готова к тому, что на нее нахлынут столь мучительные воспоминания. Она поняла, сколь ей будет не хватать Дарвина всю оставшуюся жизнь.

Чина, тряхнув едва заметно головой, попыталась отбросить от себя эту мысль. Она не желала думать о будущем и вообще о чем-либо, помимо сиюминутных каждодневных своих обязанностей, в которые она погрузилась с жаром, встревожившим ее семью.

– Чина, ты так можешь заболеть! – произнесла Мальвина, когда Чина объявила о своем намерении посетить в конце недели Джакарту, чтобы нанести несколько визитов кредиторам плантации.

– Прошу прощения, мама, – спокойно и вместе с тем твердо ответила Чина, – но я поеду.

Она не сказала больше ничего, но упрямое выражение ее лица было слишком знакомо Мальвине, которая поняла бесполезность всех возражений и к тому же прекрасно знала, что, когда к концу месяца подойдут сроки платить по заемным векселям, Уоррики окажутся неплатежеспособными.

Чина написала письма сэру Джошуа Боулзу и нескольким другим плантаторам и банкирам с просьбой отсрочить платежи на шестьдесят дней, однако все их ответы были беспросветно одинаковыми. В них выражались сожаление и сочувствие в связи с трагической потерей такого огромного количества шелка и с безвременной кончиной управляющего плантацией «Царево колесо» и надежда на то, что мисс Уоррик поймет невозможность какой-либо отсрочки погашения задолженностей по кредитам. Тем не менее, говорилось в этих посланиях, они заверяют ее, что с готовностью отдадут себя в ее распоряжение в случае, если в будущем ей понадобится их помощь, и надеются также, что в момент получения письма она пребывает в добром здравии, как и ее семья. И так далее, И тому подобное.

– Я не нуждаюсь ни в их наставлениях, ни в снисходительных советах, – прошептала Чина, пытаясь привести в порядок свои мысли и трезво оценить обстановку, и подняла глаза к небу, словно ожидая оттуда какого-то озарения. – Мне нужны деньги, очень много денег, и не когда-нибудь, а именно сейчас!

Не имея денег, Уоррики непременно потеряют плантацию, и, следовательно, Ванг Тох Чен Арн добьется желаемого, пусть и после своей смерти, окончательно подорвав благополучие семьи. Подобного рода рассуждения заставили Чину сразу же после ее возвращения домой взять в свои руки все, что касалось производства и сбыта шелка. Она не могла допустить, чтобы гибель Этана оказалась напрасной, и, произнеся горячо обвинительную речь перед своей удивленной мамашей и не менее удивленным сводным братом на предмет их бездарности в практических вопросах, их медлительности, их непростительных, аморальных методов увеселения перспективных клиентов, она поставила своей целью продолжить дело своего отца и Дарвина.

Разумеется, заменить их обоих было непросто, но Чина только радовалось возможности с головой погрузиться в бумаги, поскольку это отвлекало ее от мучительных раздумий. Горе и кошмар одиночества значительно легче переносить, понимала она, если у тебя уйма обязанностей.

Правда, вначале она и представить себе не могла, что их семейное предприятие находится на грани банкротства, и, возвращаясь домой на арабском жеребце Дэймона, с упакованными и привязанными к седлу вещами Дарвина, без устали строила разные проекты и пыталась вообразить, как поступил бы ее отец, окажись он в подобной ситуации.