Великолепная афера

Четвертый этаж, помещение 412. Клиника доктора Харриса Клейна. В просторной приемной, стены которой выкрашены в белый цвет, Рой заполняет несколько форм. Имя, адрес, чем болел прежде. В графе «род занятий» он пишет «антиквар». Это как бы его фиговый листок. В его доме достаточно безобразных и даже отталкивающих предметов искусства, чтобы подтвердить его принадлежность к этой профессии.

— Хочешь, я пойду с тобой? — спрашивает Фрэнки.

— А ты кто, моя мамаша?

— Я просто спросил. Ладно, посижу здесь. Почитаю журналы.

Когда спустя несколько минут вызывают Роя, он протягивает заполненные формы секретарше и идет по недлинному коридору, обшитому деревянными панелями. Дверь в торце коридора открыта. Он медлит.

— Входите, — доносится голос из комнаты. — Входите, пожалуйста.

Доктор Клейн ждет Роя в кабинете, стоит за изящным письменным столом красного дерева. Доктор Клейн маленького роста, худой. Волосатый. На макушке завитой хохолок; очки, устроившиеся на задранном носу, как птица на насесте. Одет в рубашку и слаксы, без пиджака. На правом запястье «Ролекс». Задний карман слегка оттопырен, там, должно быть, бумажник. Рой принимает решение не залезать к нему в карман и не лишать доктора бумажника. На стенах развешаны дипломы и тарелки вперемежку с семейными фотографиями и причудливыми карикатурами. На полу ковер буро-красного цвета, как будто его вымачивали в вине.

— Как вы относитесь к пятнам? — спрашивает Рой.

Доктор растерялся:

— Простите?

— На ковре. Он такой темный. Так как насчет пятен?

Доктор Клейн улыбается и протягивает Рою руку для пожатия.

— Меня это не сильно волнует, — говорит он. — Мы только иногда едим здесь.

Рой хочет объяснить ему, что дело не только в пище. Причиной пятен может быть что угодно. Побелка для подновления стен. Кровь. Моча. Но он сдерживает себя и молчит. Обменивается рукопожатием с доктором. Садится туда, куда, по его мнению, он должен сесть.

Доктор Клейн садится напротив Роя и поворачивается в кресле так, чтобы быть лицом к лицу со своим новым пациентом.

— Я рад. Рой, что вы пришли сегодня. Как мне известно, ваш прежний врач-терапевт уехал.

— Не терапевт, — слабым голосом поправляет Рой доктора. — Он был моим психиатром.

— Но по сути это одно и то же, верно?

— Нет. Доктор Манкусо давал мне таблетки. Это главное.

— Понимаю, — говорит доктор Клейн. — Но свои дела вы с ним не обсуждали.

— Что вы имеете в виду?

— Ну… свои проблемы, свои мысли. Чтобы попытаться понять суть ваших проблем.

Рой, вздыхая, опирается на спинку кресла.

— Мой партнер — мой близкий друг Фрэнки — сказал мне, что знает вас; сказал, что я могу прийти к вам и что вы обеспечите меня таблетками, которые мне необходимы. Доктор Манкусо вел меня на дозе в сто пятьдесят миллиграмм анафранила и семьдесят пять миллиграмм золофта. Если вы не можете делать то же самое, то наша никому не нужная встреча закончится, прежде чем по-настоящему начнется.

— Вы сразу переходите к делу, — усмехается Клейн.

— А вы ходите вокруг да около. Так вы дадите мне таблетки или нет?

— Да, — отвечает доктор.

Рой вздыхает с облегчением.

— Тогда не тратьте слов и дайте мне рецепт.

— Послушайте, Рой, обычно я не прописываю лекарств, прежде чем хотя бы немного не поговорю с пациентом.

— И сколько времени на это уходит?

— Вы куда-то спешите?

— Я всегда куда-нибудь спешу.

Сейчас Рой чувствует себя вполне сносно, ковер уже не так сильно волнует его. Он только боится, что его стошнит. Наконец-то. Скоро он получит таблетки, и это поможет.

— Я отниму у вас всего несколько минут. Постараюсь быть лаконичным.

— Отлично, — говорит Рой.

Он усаживается поглубже в кресло. Оно удобное. Мягкое, просторное. Такое, как у него дома.

— Вы собираетесь говорить со мной о моей матери?

— Почему вы так решили? Вам самому хочется говорить о ней?

— Да нет, просто с этого начались наши дела с доктором Манкусо. С разговора о моей матери, моем отце, моих сестрах.

— Вы поддерживаете с ними близкие отношения?

— Они все умерли. Все. Вы в статистической карточке регистрируете меня как человека, имеющего семью и родню, но я говорю вам, что все они уже умерли.

Доктор Клейн заерзал в кресле.

— Это… это совсем не обязательно.

Он кладет на стол тонкую папку, раскрывает ее и пробегает пальцем по полям.

— Здесь сказано, что вы антиквар…

Рой утвердительно кивает.

— … а вам нравится ваша работа?

— В общем, да.

— Дела идут хорошо?

— По-всякому, день на день не приходится.

— Вы знаете, — неторопливо произносит доктор Клейн, вставая с кресла, — я приобрел вот это несколько лет назад на распродаже. Мне сказали, что это Чиппендейл,[5] но мне кажется, что меня попросту… как они это называют… кинули. Вы не можете сказать, верно ли…

— Вы знаете, док, мне сейчас не до того. Может, продолжим говорить о том, о чем мы начали?

Клейн снова садится в кресло.

— Отлично, — говорит он; возможно, ответ Роя его смутил. Понять его Рой не может. — Вы женаты?

— Был.

— Как ее звали?

— Хедер.

— И вы… развелись?

— Точно, — отвечает Рой.

— А дети?

Рой пожимает плечами. Доктор повторяет вопрос.

— Возможно, — отвечает Рой.

Клейн вскидывает брови.

— Возможно… Возможно. Это что-то новое.