Великолепная маркиза

Де Бац остался один и несколько минут прислушивался к звукам дома. Когда все стихло, он взял подсвечник и спустился в погреб. Здание было старым, подвал – глубоким, его низкая массивная дверь была окована железом. Большую часть подвала занимали ряды бутылок и несколько бочек. Барон подошел к одной из них и легко сдвинул ее. За ней оказалась дверь, ведущая в другую часть погреба, не имеющую никакого отношения к хранению вин. Там стоял пресс и все необходимое оборудование для печати. На нем достаточно поработали, если судить по связкам ассигнаций, сложенных в двух сундуках.

Барон взял одну ассигнацию, решив проверить ее качество. Качество оказалось отменным, тут ему нечего было опасаться. Но, чтобы подкупить стражников в Тампле, денег потребуется очень много. Придется в следующую ночь снова приниматься за работу. Такое решение барону всегда давалось нелегко, несмотря на то, что дом был достаточно изолирован. Самым близким к нему было заведение для стариков и психически больных, которым управлял некий доктор Бельом.

Из особняка де Баца раздавалось достаточно странных шумов, чтобы привлечь внимание случайных ночных прохожих. Разумеется, пресс был хорошо спрятан, но печатный станок все-таки создавал шум. Поэтому для работы всегда выбирали непогожие бурные ночи. До этого момента все шло удовлетворительно и у барона было достаточно денег, чтобы подкупить корыстолюбивых служащих и гвардейцев, мучимых постоянным желанием выпить. Для высоких чинов потребуется золото. Де Бац был финансовым гением и обладал внушительным состоянием. Но большая его часть хранилась в банках Швейцарии и Голландии и лишь меньшая осталась во Франции в банке «Ле Культе». Оставались еще два миллиона ливров, доверенные этому банку мадридским банком «Сен-Шарль». Ими мог распоряжаться друг де Баца посол Испании во Франции шевалье д'Окари, если этого потребует безопасность короля Франции.

Приходилось только надеяться, что все эти средства не понадобятся. Но они могли пригодиться для того, чтобы успокоить аппетиты герцога Брауншвейгского, когда он подойдет к Парижу. Деньги помогут уговорить его вернуть престол Людовику XVI и остановить разграбление города.

Удовлетворенный осмотром, Жан де Бац вернулся к себе в кабинет, открыл маленький ящичек, спрятанный в искусной резьбе, вынул книгу учета, проверил цифры и вписал новые. Закончив с этим, барон решил, что заслужил отдых. Он поднялся наверх, задержался на мгновение у двери Анны-Лауры, увидел, что из-под двери не пробивается свет, и решил, что его гостья спит. В любом случае, он сказал достаточно для первой беседы. Но Мари должна его ждать, как всегда, и, постучав легко в ее дверь, он вошел.

Спальня, оформленная в белом и желтом цветах, чтобы оттенять смуглую красоту темноволосой актрисы, купалась в неярком свете свечей поставленного на маленький столик канделябра. Мари сидела в кресле у открытого окна, сложив руки на груди. Она смотрела на парк. Казалось, струи дождя завораживают ее. Женщина даже не повернула головы, когда де Бац вошел в комнату.

– Вы простудитесь, – укорил он молодую женщину. – Прикройте окно. Для вашего голоса такая сырость вредна.

– Я больше не пою. Даже для вас – ведь у вас нет времени, чтобы меня послушать. И потом, я люблю дождь.

Де Бац подвинул кресло, сел рядом с Мари, нежно поцеловал ее пальцы и не выпустил их из своей руки.

– Ваши вкусы всегда оригинальны, мой ангел. Именно поэтому я вас и люблю.

– Вы говорили это чаще, когда мы жили по соседству на улице Менар и вы позволяли мне петь в театре.

– Я с вами откровенен, Мари. Я вас люблю и поэтому в некотором смысле похитил вас. Я не мог вынести мысль о мелочной зависти ваших подружек и об ухаживаниях ваших обожателей. Особенно нынешних, которые все меньше похожи на воздыхателей прежних дней. Дворянин всегда останется дворянином, а вот от пивовара или мясника нечего ждать обращения, достойного вас.

Все знают, что ваше слабое здоровье заставило вас переехать в этот дом. И я бесконечно счастлив, потому что здесь могу оберегать вас. Нигде в другом месте я не мог бы этого делать.

Мари неожиданно встала и закрыла окно.

– Ливень еще не кончился, – напомнил ей де Бац.

– Я знаю, но вы правы, это вредно для голоса. За ваш голос я как раз и беспокоюсь. Вы не можете не знать, как он услаждает мой музыкальный слух, и вы этим пользуетесь.

Де Бац не ответил. Он подошел к Мари, обнял ее и долго целовал. У Мари даже закружилась голова. Жан поднял ее на руки, отнес на кровать и принялся весьма убедительно доказывать искренность своих чувств. Время разговоров прошло, настало время любви...

Некоторое время спустя, когда Жан предавался нежной истоме, Мари вдруг спросила его:

– Эта молодая дама, которую вы спасли сегодня, как вы с ней поступите?

– Не знаю, – ответил барон, не открывая глаз, но притягивая Мари к себе.

– Разве вы не говорили мне, что собираетесь отправить ее в Бретань к ее матери?