Великолепная пятерка

— Борис Игоревич? — Человек по прозвищу Челюсть широко улыбнулся, как будто он был близким родственником Бориса или старым приятелем. На самом деле он был просто одной из тех сволочей. — Борис Игоревич, присаживайтесь... Мы же здесь как раз для того, чтобы посидеть и поговорить о наших делах. Давайте, не стесняйтесь. Вот и Владимир Ашотович поддержит разговор...

Дарчиев не улыбался, он просто пожал плечами, как бы говоря: «Ну да, я здесь, я поддержу разговор — а что мне остается делать?»

Марина же едва заметно вздрогнула, будто вышла из состояния оцепенения, снова подняла глаза на Бориса и прошептала:

— Привет...

Голос был тоже не ее. Борису захотелось схватить Челюсть за грудки, выволочь из-за стола и, пиная мерзавца в пах коленом, орать ему в лицо: «Что ты с ней сделал?! Что ты сделал с моей женой?!»

Но потом он подумал, что все это можно будет сделать иначе. В конце концов, есть специальные люди — во главе с мадам Морозовой, — которые наверняка смогут отпинать Челюсть куда профессиональнее, а стало быть, больнее. В конце концов, все эти вопросы можно будет задать в другой обстановке, без свидетелей, в закрытом помещении без окон, какие наверняка имеются в распоряжении корпорации «Интерспектр».

Борис сделал эти недостающие два шага, дернул на себя стул, сел и, глядя в глаза Марины — и опять-таки не узнавая их, — сказал, обращаясь только к жене и не видя никого больше:

— Все будет хорошо, все... Ты не волнуйся, сейчас мы уедем отсюда. С Олеськой все нормально, она нас ждет... Сейчас мы уйдем...

Марина неожиданно выдернула свою руку из его пальцев и испуганно взглянула на Челюсть:

— Разве это еще не все? Мне еще нужно будет куда-то ехать?

— Марина, послушай... — начал Борис.

— Нет, вам больше никуда не нужно будет ехать, — перебил его Челюсть. — Вы свою работу сделали, так что...

— Какую работу? Как ты разговариваешь с моей женой, сука?! — Пальцы Бориса сами собой сжались в кулаки. — Ты знаешь, что сейчас с тобой будет?!

— Я знаю, что сейчас со мной будет, — хладнокровно сказал Челюсть. — Я даже знаю, что будет с вами, Борис Игоревич. А вы не знаете. Так что сидите и помалкивайте.

— Марина, — Борис проигнорировал сотрудника СБ, — выходи из-за стола и спускайся вниз, на тротуар...

Женщина недоуменно переводила взгляд с Челюсти на Бориса, в лице ее появилась растерянность, губы дрогнули.

— Это не Марина, — сказал Челюсть, выбивая сигарету из пачки.

— Что? — сказал Борис.

— Извините, — сказала женщина, глядя на Бориса. Челюсть снисходительно фыркнул в ее адрес.

— Что значит — не Марина?

— Это значит, что женщину зовут по-другому. Как-то там... — Челюсть наморщил лоб, вспоминая.

— Вероника, — сказала женщина, до невозможности похожая на Марину Романову.

— Извините? — очнулся Дарчиев, который слушал все это как бредовый радиоспектакль. — Как это?

— А вот так, — усмехнулся Челюсть, которому все это доставляло очевидное и немалое удовольствие. — Используя актерскую картотеку «Мосфильма» и тамошних гримеров, можно сделать и не такое.

Изумленный Дарчиев взял женщину за руку и, глядя ей в глаза, проговорил:

— Это правда? Вы — не...

— Извините, — плачущим голосом сказала женщина. — Извините. Я пойду...

— Сиди, — жестко бросил Челюсть. — Пока сиди. Я скажу, когда можно будет идти.

— Где моя жена? — Борис снова испытал подкатывающую к горлу волну ненависти. — Почему вы ее сюда не привели?! — Он бросил бешеный взгляд и на Дарчиева, подозревая его в каком-то виде измены, и Дарчиев немедленно среагировал:

— Боря, честное слово! Ни сном ни духом! Я же Мариночку последний раз видел очень давно, года два назад... Я же не помню ее хорошо...

— Слушайте, ребята, — перебил их Челюсть. — Кончайте ваш базар, а? Все это уже неважно, потому что...

— Это ты кончай свой базар! — рявкнул Борис. — В игры решил поиграть?

— Это не игры, — тихо сказал Челюсть, крутя сигаретную пачку в руках. — Совсем не игры...

— Если так, то ты, сволочь, сейчас пойдешь со мной, и если твое начальство не привезет мне через два часа мою жену, они получат тебя по частям! — выпалил Борис страшную угрозу, в реальности которой сейчас он ни на миг не сомневался.

— С вами — это куда, Борис Игоревич? — вежливо поинтересовался Челюсть.

— Со мной. Вставай и выходи из-за стола. Сейчас подъедет машина, сядешь в нее и поедешь! И безо всяких фокусов, потому что если ты или твои люди дернутся, то все вы будете трупы! Сейчас за нами следят снайперы, десять человек, и ты, гад, у них первый на прицеле...

— Ух ты, — сказал Челюсть, не подавая явных признаков удивления или испуга. Зато женщина, загримированная под Марину Романову, закатила глаза и как-то нехорошо замерла, откинувшись на спинку пластикового стула.

Не замечая этого и отдавшись во власть какой-то серьезной мысли, которая захватила все его существо, Владимир Ашотович Дарчиев внезапно громко выкрикнул:

— Да, вот именно!

— Что? — покосился на него Челюсть.

— На прицеле, — повторил с наслаждением Дарчиев и не без заминки, слегка запутавшись в недрах пальто, извлек на свет божий небольшой пистолет.

И направил его в голову Челюсти.