Великолепная семерка

– В Сан-Хуане много площадей, поэтому их нужно как-то называть, – сказал О'Райли, – а у вас-то всего одна площадь. Обойдется без названия.

– Нет, Бернардо, ты герой, поэтому мы обязательно назовем и площадь, и улицы, и всю деревню твоим именем. Это будет город Бернардо! Вот здорово! Скорей бы стать взрослыми! Наши отцы никогда не додумаются назвать площадь именем героя.

– Наши отцы? Они все попрятались, когда началась стрельба! – обличительно взмахнул кулаком Рико. – Один ты, Бернардо, не испугался! Вот почему ты герой, а наши отцы… Они просто трусы!

О'Райли резко повернулся к мальчишке и, схватив его за шиворот, встряхнул.

– Не смей так говорить об отце! Еще раз услышу такое, отлуплю!

Он отпустил притихшего обличителя и встал с бортика фонтана. Мальчишки, затаив дыхание, смотрели на него. Тяжело ступая и качая головой, О'Райли отошел к дереву. Погасив, наконец, приступ ярости, он, устало опираясь о ствол рукой, проговорил:

– Да что вы знаете о своих отцах! Только то, что они работают от зари до зари. Да гоняют вас, бездельников. Эх, вы… Увидели человека с револьвером и начинаете возносить его за храбрость. Чтобы носить оружие, много храбрости не требуется. А вот вложить всю свою жизнь в землю и не знать, что из этого получится, – вот это храбрость. Такой храбрости мне всегда не хватало.

О'Райли вернулся к мальчишкам, окончательно успокоившись. Он и сам не ожидал, что детские слова так подействуют на него. Он вдруг понял, зачем приехал сюда. Нет, неслучайно пару недель назад Крис смог найти дорогу к его развалюхе, неслучайно предложил работу. Как же он сразу не понял? Божий промысел читался во всем этом так же ясно, как виделось дыхание Бога в утреннем ветре. Кто-то должен был появиться здесь перед этими детьми, кто-то должен был сказать им очень важные слова. Кто-то, кому они поверят.

– Да, мне не хватило храбрости завести ферму. Остаться один на один с этим огромным миром, с его рынками, стадами, заводами, железными дорогами, банками, имея только грязного тощего мула и клочок земли. Это страшная война. Тихая, невидимая. Участвовать в такой войне мне не хватило мужества.

А вашим отцам – хватило! Понимаете, вы, воробышки? Ваши отцы воюют день и ночь, и не за себя. Они воюют за вас, за ваших сестер и матерей, и за ваших будущих детей они воюют, каждый день выходя на это проклятое поле! И на этой войне они когда-нибудь погибнут и уйдут в эту землю, пропитанную их потом… А мне никогда не хватало на это храбрости, – заключил он виновато.

Мальчишки молчали, переглядываясь. Но благочестивая пауза продержалась недолго.

– Ничего, Бернардо, – звонко прозвучал голосок Рико. – Ты все равно останешься нашим героем. Мы никому не скажем, что тебе не хватало храбрости. Никому!

ЛИ БРОУДИ. СОН В ЛУННУЮ НОЧЬ

Ли спал в своем углу, вскрикивая и вздрагивая во сне. Ему снился Хаффелтайн.

Говорят, не к добру это, когда снится покойник. О смерти Хаффелтайна знали немногие. Первым узнал об этом Ли. Для этого ему достаточно было выждать минуту после своего выстрела и, наклонившись, пощупать его шею. Потом он схватил покойника за шиворот и оттащил к реке. В кармане сюртука Хаффелтайна он нашел изящный складной нож. К лезвию прилипли частицы апельсиновой кожуры, но Ли не стал его вытирать. Длинным поперечным разрезом он вспорол покойнику брюхо. Струйка крови залила темными пятнами рукава белоснежной сорочки. Рубашку пришлось потом закопать в прибрежном песке. А тело Хаффелтайна беззвучно уплыло, подхваченное мощным течением, а затем погрузилось в бурую воду. С выпущенными кишками, чтобы никогда больше не всплыть. Кроме Ли, о смерти знаменитого шулера знали наверняка только речные рыбы. А они умеют молчать.

Хаффелтайн умер из-за того, что принял Ли за шулера. Но Ли Броуди не был шулером.

Он был игроком и знал несколько приемов, помогающих ему контролировать ход игры. В его голове словно жила колода живых карт, и он все время знал, где находится и чем занимается каждый из этих жильцов. Еще он умел по уголкам глаз противника определять, не блефует ли он. Впрочем, это было наименее важное его умение.

Главным было другое – Ли Броуди никогда не ленился считать. Его поражало, как сильно озабочены его партнеры разными психологическими трюками и как мало они считают. Они запоминали, сколько карт прикупил противник, как дрогнули его брови, каким голосом он объявил свой ход. Но при этом не имели ни малейшего понятия, с какой вероятностью их пара тузов может превратиться в тройку.

Брови и интонации участников игры не привлекали внимания Ли Броуди. По крайней мере, до тех пор, пока он не получал ясного ответа на вопросы: чем я рискую? сколько могу выиграть? каковы мои шансы? остаюсь ли я в игре?

Он автоматически просчитывал вероятность той или иной комбинации для себя и партнеров. И если его расчеты заставляли продолжать игру, вот тогда он и начинал следить за уголками глаз. Впрочем, глаза могут обмануть, но математика – никогда.