Великолепное Ориноко

— Надо бы постараться, — сказал он, — вернуть мальчика. Он один может нам объяснить, при каких обстоятельствах был убит этот индеец и кто его убийца…

— Конечно! — отвечал Вальдес. — Но где его найти? — Страх заставил его убежать…

— Не вернулся ли он в хижину?

— Это маловероятно…

Конечно, это было маловероятно. В действительности дело обстояло иначе.

Молодой индеец отбежал всего шагов на сто, на левую сторону поляны, и, спрятавшись за дерево, наблюдал за обоими иностранцами. Поняв, что бояться их нечего, наоборот, увидев, что они стараются подать помощь индейцу, он сделал несколько шагов вперед, чтобы подойти к ним.

Вальдес заметил его и встал, но мальчик, по-видимому, намеревался снова убежать.

— Поговорите с ним, Вальдес! — сказал Жак Хелло.

Рулевой «Галлинетты» произнес несколько слов по-индейски, зовя мальчика и прося его помочь им снести индейца в хижину.

После некоторого колебания мальчик как будто решился. Ужас на его лице сменился горем, и из его груди вырвались стоны.

Он вернулся медленными шагами и, подойдя к телу, весь в слезах, опустился около него на колени.

Этот молодой индеец, крепкого телосложения, с кротким лицом, казался истощенным от лишений и бедствий. Да и как могло быть иначе в тех условиях, в которых он жил в глубине этого пустынного леса, в этой хижине, один с индейцем, который лежал теперь на земле? Он имел вид смышленого человека, и, услышав, что Жак говорит с Вальдесом по-испански, объяснил, что понимает этот язык.

Его начали расспрашивать:

— Как тебя зовут?..

— Гомо.

— А кто этот индеец?..

— Мой отец.

— Несчастный!.. — воскликнул Жак Хелло. — Его отец убит!..

И так как мальчик плакал, то он взял его за руку, привлек к себе и стал утешать и ласкать его.

Гомо пришел в себя и перестал плакать. Верный инстинкт подсказывал ему, что в этих иностранцах он нашел друзей и защитников.

Вальдес спросил его:

— Кто убил твоего отца?

— Какой-то человек… Он пришел ночью… Вошел в хижину…

— В эту хижину? — спросил Вальдес, показывая рукой.

— Да… другой в этих местах нет.

— Откуда пришел этот человек?..

— Я не знаю.

— Это был индеец?

— Нет… испанец.

— Испанец! — воскликнул Жак Хелло.

— Да… И мы поняли его, когда он обратился к нам, — ответил Гомо.

— Чего он хотел?

— Он хотел знать, были ли квивасы в лесах Паримы…

— Какие квивасы? — спросил Вальдес с не меньшей живостью, чем мог бы это сделать его спутник.

— Квивасы Альфаниза, — отвечал Гомо.

Тотчас же Жак Хелло спросил:

— Их видали в этих краях?

— Я не знаю, — ответил мальчик.

— Ты не слыхал, чтобы они показывались на территории?

— Нет.

— Но… ты их встречал когда-нибудь?..

— Да… да!..

Из глаз молодого индейца, черты лица которого выразили ужас, снова потекли слезы.

После целого ряда вопросов, заданных ему Вальдесом, он рассказал, что квивасы со своим атаманом напали на деревню Сан-Сальвадор, расположенную в северной части Сьерра-Паримы, где жила его семья, что они перебили всех жителей, что его мать была убита, а он с отцом, едва успев спастись, нашли себе убежище в этом лесу, где построили хижину и жили вот уже около десяти месяцев.

Что касается присутствия квивасов в стране, то Гомо не мог дать по этому поводу никаких указаний. Ни отец, ни он не знали, появились ли они в окрестностях Ориноко.

— Испанец, который пришел ночью в твою хижину, спрашивал вас об этом? — спросил Вальдес.

— Да… и он пришел в страшный гнев, что мы не могли ничего ему ответить.

— И он остался?

— До утра.

— А потом?

— Он захотел, чтобы мой отец взялся проводить его до Сьерры.

— Твой отец согласился?

— Нет, отказался, так как этот человек не внушал ему доверия.

— И этот человек…

— …ушел один утром, когда убедился, что мы не хотим вести его.

— Значит, он вернулся?

— Да… часа четыре спустя.

— Четыре часа спустя? Почему?

— Он заблудился в лесу и не мог определить местонахождения Сьерры. На этот раз он стал грозить нам револьвером… Он клялся, что убьет нас, если мы откажемся…

— И твой отец должен был…

— Ах… мой отец!.. Мой бедный отец! — ответил молодой индеец. — Испанец схватил его за руку… вытащил из хижины… заставил его идти перед собой… Я шел за ними… Мы шли так около часа. Мой отец, который не хотел быть проводником этого человека, кружил, не желая слишком удаляться… Я хорошо понимал его, так как знаю лес… но в конце концов испанец тоже понял его… Он пришел в бешенство… — стал оскорблять отца ругательствами… снова грозил ему… Мой отец, которого охватил гнев, бросился на испанца… Завязалась борьба, продолжавшаяся недолго… Мой отец был безоружен… Я не мог помочь ему… Раздался выстрел… и он упал, а испанец обратился в бегство… Я поднял отца… Из его груди текла кровь… Он не имел больше сил говорить… Он хотел вернуться в хижину… но смог доползти лишь сюда… и умер!

Охваченный сыновней любовью, которая характеризует туземные племена верхнего Ориноко, мальчик бросился с плачем к телу отца.

Пришлось успокаивать, утешать его и обещать, что его отец будет отомщен, что убийца будет найден, что он заплатит за свое преступление.

При этих словах глаза Гомо сквозь слезы зажглись мстительным огнем Жак Хелло задал ему последний вопрос.