Великолепный джентльмен

– Я… – Взглянув повнимательнее, он увидел, что книга и в самом деле была напечатана на греческом, который, безусловно, отличался от славянской кириллицы. «Следует больше времени уделять собственной библиотеке», – решил Макс. – Действительно, – согласился он, признавая свою ошибку. – Прошу прощения, мисс Райз, а вы разве читаете на древнегреческом?

– Свободно, – ответила она. – Вот, теперь вы знаете обо мне чуть больше.

– Несомненно. А как вы стали его изучать?

– По книгам, конечно. Я выучила по книгам все языки, которые знаю.

– Все? Это сколько же?

Анна на минуту задумалась, и Макс с удивлением понял, что она подсчитывает.

– Восемь, – сказала она после некоторой паузы. – Включая английский.

– Восемь? – Боже правый, а он считал себя хорошо образованным, зная всего три.

– Миссис Кулпеппер говорит, что у меня талант к изучению языков. – Она улыбнулась, словно оправдываясь. – Просто у меня было много времени.

– И какие же языки?

– Французский, немецкий, итальянский, русский, латинский и греческий.

– Будет семь вместе с английским.

– О, древнегреческий и современный греческий.

– Впечатляет.

И отчего-то весьма соблазнительно. У него возникло странное желание попросить ее сказать что-нибудь по-французски. Чтобы подавить его, он произнес по-итальянски:

– Non tutti quelli che hanno lettere sono savi.

Анна наморщила лоб, сосредоточившись.

– Не все… буквы… что-то. – Она покачала головой. – Что это значит?

– Я думал, вы говорите по-итальянски.

– Читаю я без труда, но на слух воспринимаю только медленную речь.

Конечно, подумал Макс, ведь она учила язык исключительно по книгам. Семь языков, выученных исключительно по книгам. Это было поразительное достижение.

– Это старая пословица. Она гласит, что не каждый образованный человек мудр, хотя это не совсем точный перевод. – Он улыбнулся, когда увидел, что Анна вдруг нахмурилась. – Вы раньше слышали, как говорят по-итальянски?

– Редко и не более пары фраз. Ну и, конечно, то, что миссис Кулпеппер давала мне на уроке. Но она говорит не свободнее, чем я. – Анна закрыла книгу и вопросительно посмотрела на него. – Не могли бы вы сказать что-нибудь еще?

– Vorrei poterti baciare, – сказал он не раздумывая.

Анна задумчиво покусала губку.

– Мне… хотелось бы… что-то?

«Мне хотелось бы тебя поцеловать».

– Не совсем, – сказал Макс и решил, что ему здорово повезло, что Анна не смогла перевести слово. В общем-то он не собирался его произносить.

– Вы говорите на других языках? – спросил он, надеясь отвлечь Анну.

– Да, на французском, менее свободно на немецком. Мне повезло, что гувернанткой у меня была миссис Кулпеппер. – Она шагнула к нему и попросила с большей настойчивостью: – Все-таки признайтесь, что именно вы сказали.

– Нет, – он покачал головой, – пожалуй, не стоит.

– Почему?

«Потому что не все, что человек думает, должно слетать с его языка».

– Я очень не люблю, когда меня пытаются к чему-то принудить.

– Как вам будет угодно, – ответила Анна и прижала книгу к груди. – Упрашивать я не стану.

– Вы в этом уверены?

– Вполне.

Он покачал головой в шутливом разочаровании.

– Вы умеете лишать человека удовольствия.

– В этом грехе меня довольно часто обвиняла матушка.

Это было совсем не то, что он хотел услышать.

– Если мы когда-нибудь станем друзьями, вам придется перестать сравнивать меня с вашей матушкой.

Ее губы изогнулись, и она кивнула:

– Ну что ж, это справедливо.

– Почему она не воспитывала вас где-то в другом месте? – спросил он, надеясь окончательно отвлечь ее от итальянского языка и поцелуев. – Простите мне мою прямоту, но если вы не были так близки, почему вы оставались в этом доме?

– Мадам нравилось иметь рядом с собой дочь, – объяснила Анна, слегка пожав плечами, – чтобы было кого наряжать в бриллиантовые платья и показывать своим друзьям.

«Словно куклу», – подумал он с отвращением.

– И все же она не возражала, чтобы вы отправились за наследством.

Последовала продолжительная пауза, после которой Анна произнесла:

– Возможно, и возражала бы.

– Мадам пыталась вас отговорить от поездки?

– Нет. Я сказала «возможно», имея в виду, что не могу знать наверняка. Я не разговаривала с ней перед отъездом.

– Она не знает, что вы здесь? Вы тайно покинули Андовер-Хаус?

– Конечно, нет. Я не столь бессердечна. Я оставила матушке записку.

– Записку?!

– Не смотрите на меня таким осуждающим взглядом, мистер Дейн, накануне maman приняла настойку опия и поэтому в момент моего отъезда крепко спала. Поэтому я не могла обсудить с ней этот вопрос.

– А если бы ситуация сложилась иначе?

– Я… – Она поджала губы, потом ответила: – Я бы все равно уехала тайком, но, конечно, оставила бы записку. К сожалению, матушку нельзя отнести к благоразумным и рассудительным людям.

Он добавил этот кусочек информации к тому, что узнал о миссис Рейберн за последние двадцать четыре часа.

– Что ж, я рад, что решил не заезжать к ней сегодня с визитом.

– Вы намеревались поехать в Лондон?

– Нет, я ездил в Лондон, – признался он, удивив самого себя. Он не собирался рассказывать ей об этом, но понял, что не хочет лгать Анне и рассказывать о мифической поездке в деревню.