Великолепный любовник

— Я буду скучать по тебе, — была его первая фраза, когда они успокоились. Но ведь она-то ждала от него совсем других слов!

Ну, скажи, скажи мне, чтобы я осталась! — мысленно умоляла она, поглаживая его голову и спину. Скажи это, Колин!

По он промолчал, и ей не оставалось ничего другого, как встать с постели и отправиться в душ.

В девять утра они заехали к его родителям, взяли Эмилию и попрощались.

По дороге в аэропорт Кэтрин впала в какое-то оцепенение. Она просто не знала, о чем еще говорить. Она безумно любит этого человека — и теряет его навсегда. А он упорно не хочет признаться ей в своих чувствах, хотя сжимает руль с такой силой, что белеют костяшки разбитых во вчерашней драке пальцев, да молча играет желваками. Его темные глаза пылают каким-то дьявольским огнем. Кэтрин хотелось крикнуть ему в лицо: «Остановись и подумай о том, что мы делаем!» — но, поневоле заражаясь его упрямством, она только яростно кусала губы.

И вот они уже стоят возле стойки билетного контроля. Колин целует ее и прощается, берет на руки Эмилию и нежно прижимает к себе. Кэтрин видит, как по его темной щеке медленно ползет слеза, и изо всех сил пытается не расплакаться. Ну что за упрямый осел, почему он так мучает их обоих?

Колин с трудом выпускает девочку из объятий и передает ее Кэтрин. И вот она уже идет по коридору, направляясь к взлетной полосе. Распущенные рыжие волосы развеваются на ветру, а Эмилия прислонилась к плечу матери и смотрит назад, на него. Он хотел броситься за ними и вернуть — но не мог сделать ни шагу, словно прирос к месту. Еще минута — и они окончательно скроются из виду, а ему, с его разбитым сердцем, придется вернуться к проклятой пустоте.

— Сэр? Сотрудница аэропорта вопросительно смотрела на него, и Колин отвернулся, поспешно смахнув слезы. Последний раз он чувствовал себя таким разбитым два года назад, когда умерла Дана. Сейчас он мысленно проклинал все на свете. Ну почему так болит сердце, и зачем он так неосторожно влюбился в эту женщину и ее крошечную дочь? Задрав голову, он проследил затуманенным взором за их самолетом, взлетевшим в небо.

Ну вот и все — они навсегда улетели из его жизни... Ему вдруг захотелось что-нибудь разбить, сокрушить, опрокинуть, и он с трудом совладал с собой. На то, чтобы удержать Кэтрин, у него было целое утро — так почему же он этого не сделал? Больше всего на свете он боялся разбить свое сердце, и вот — «за что боролся, на то и напоролся». Ведь он сам нанес себе самый болезненный удар, позволив им улететь!

Самолет уже скрылся из виду, небо опустело. Колин сунул руки в карманы и медленно пошел прочь. Сев за руль машины, он выехал с автостоянки, продолжая непрерывно думать о том, что всего несколько минут назад совершил величайшую ошибку в своей жизни.

Резко затормозив, он с силой стукнул себя по лбу и даже застонал от боли.

— Какой же я болван, что позволил им улететь!

Глава одиннадцатая

Самолет набрал скорость и взмыл и голубое небо. Яркое полуденное солнце заливало окна иллюминаторов. Кэтрин непрерывно вытирала глаза и укачивала Эмилию, которая вела себя очень беспокойно, словно ей передавались переживания матери.

Наконец, немного придя в себя, Кэтрин пересадила ее в дорожную колыбельку и пристегнула к соседнему сиденью. Вздохнув, она посмотрела в иллюминатор. Весенний пейзаж, скоро лето, Колин целыми днями будет работать на ранчо и постепенно начнет ее забывать.

Но как ей забыть его? Она не представляла себе жизни без этого человека. А каким чудесным отцом он был бы для Эмилии! Ведь он же любит их обеих, иначе почему плакал при расставании? А с каким отчаянием он целовал ее утром, когда они в последний раз занимались любовью!

Кэтрин не смогла удержаться, и из глаз ее снова брызнули слезы. Как бы ей хотелось сейчас увидеть его, потрясти за плечи и спросить: «Что же ты наделал?»

Глядя в окно на проплывавший внизу пейзаж, она предельно остро сознавала, что с каждой минутой удаляется все дальше от Колина. И все потому, что этот человек, столь отважный в драке, испугался душевных мук, которые она когда-нибудь смогла бы ему причинить! Как будто расставание в аэропорту оказалось безболезненным для них обоих!

Но ведь он любит ее и продемонстрировал это всеми возможными способами, порой даже рискуя жизнью! Так зачем же она убежала от него?

Наклонившись, она погладила дочь и прошептала — не столько ей, сколько себе:

— Ну, ничего, возможно, мы еще с ним встретимся. Ведь он же нас любит, и мы с тобой знаем об этом. Да и его родители тоже к нам привязались...

Она взглянула на часы. Целый час она проведет в Финиксе, дожидаясь самолета до Сан-Франциско. Возможно, этот час станет решающим в ее жизни. Зачем ей лететь в Калифорнию, если ее сердце осталось в Оклахоме? Зачем убегать от человека, который плакал, прощаясь с ней? Она разговаривала с дочерью до тех пор, пока не почувствовала, что в ее душе созрело твердое решение.