«Великолепный век» Сулеймана и Хюррем-султан

— Нет! — закричал Сулейман, замахиваясь и мощным ударом сбивая Ибрагима с ног. Сабля ударилась об пол у самого его уха; он откатился в сторону. Напрягая все силы, он вырвал оружие из рук Ибрагима и с трудом поднялся на ноги.

Ибрагим тоже встал, но пошатнулся и ударился о стену. Сулейман бросился на него и пронзил его саблей. Острое лезвие вошло между ребрами, как в масло, задев легкое и сердце. Сулейман прижался к Ибрагиму, глубже вонзая в него смертоносное оружие. Он не отрываясь смотрел Ибрагиму в глаза, следя за тем, как в них постепенно гаснет искра жизни.

Ибрагим, запинаясь, проговорил:

— С-сулейман… но ведь я любил тебя…

На его губах показалась пена.

— И я тебя любил, — ответил султан, поворачивая саблю в ране и направляя острие в предательское сердце Ибрагима.

Он выпустил рукоятку, лишь когда предатель, которого он привык считать своим лучшим другом, упал на пол, дернулся в последний раз и умер.

— Ибрагим, — прохрипел Сулейман, обращаясь к трупу, — пятна твоей крови на этом полу сохранятся еще сто лет! Все будут знать о твоей измене… Никогда больше подобные тебе не обманут правителей Османской династии!

На миг он посмотрел в глаза убитого, слепо глядящие в потолок, и, выдернув саблю из окровавленной груди, бросился в гарем.

Хюррем и дети, задыхаясь от густой пыли, с трудом брели ко входу в Золотой коридор.

Услышав, как заскрипела большая деревянная дверь, которую грубо распахнули ударом плеча, Хюррем в отчаянии снова прижала к себе детей и попятилась на середину разрушенного двора.

И вдруг она увидела своего любимого — своего султана.

Баязид и Селим с криками бросились к отцу, прыгнули ему на руки, и он принялся с благодарностью ласкать и целовать их, а затем поманил их всех в безопасный коридор у себя за спиной.

Хюррем крепко прижимала к себе Джихангира; она никак не могла отойти от потрясения и горя после всего, что случилось. Говорить она не могла, но Сулейман все прочитал у нее на лице и понял, что Давуд мертв. Он погиб, защищая их.

Сулейман шагнул к ней; его раздирала невыносимая боль, которая передалась и Хюррем.

Они молча посмотрели друг другу в глаза. Оба оплакивали Давуда. Больше он никогда не примет участия в их нежных ласках.

Эхо закружило облако пыли по двору.

Вокруг него образовалась чернота.

Сверкнула сабля, высоко занесенная, чтобы с силой прорезать горло.

Хотя Сулейман действовал так быстро, как только он был способен, они с Хюррем оба увидели, как к ней приближается еще один черный евнух. Сабля со свистом рассекла воздух, метя в ее безупречно гладкую шею.

Сулейман бросился к ней, вытягивая руку. Она обернулась и смиренно, покорно посмотрела ему в глаза…

Глава 115

Вдруг Хюррем отбросило куда-то вбок, на заваленную обломками землю; она инстинктивно упала на спину, крепко прижимая к себе Джихангира. Она покатилась по плитам двора с громким криком, когда ее обхватили сильные руки и теплое тело Давуда попыталось смягчить удар.

Из последних сил он навалился на свою любимую, принимая удар на себя. Острое лезвие пропороло ему бок, разворотило живот…

В воздухе сверкнула сабля Сулеймана; одним ударом он снес предателю голову с плеч.

Давуд скатился с Хюррем и Джихангира и забился в предсмертных судорогах.

Сулейман выронил саблю и упал на колени. Он зажимал раны Давуда руками, пытаясь остановить кровь, но все было бесполезно.

Хюррем, дрожа, прижалась к нему, положив свои ладони на его руки и на тело их общего возлюбленного. Давуд навсегда останется в их жизни…

Слезы мешали им видеть; они дружно наклонились и поцеловали своего любимого в губы.

Сулейман вытер глаза и обнял Давуда и Хюррем.

Давуд вздрогнул, молча и с восхищением глядя на тех, что составляли смысл его жизни; затем он перевел взгляд на Джихангира — свое будущее.

Губы Сулеймана, Хюррем и Давуда встретились в последний раз; султану удалось сдавленно прошептать:

— Давуд, мы с тобой одно целое и, как одно целое, мы продолжим жить и любить Хасеки Хюррем — нашу Роксолану — до тех пор, пока Тень Бога падает на нашу землю.

Давуду показалось, что шепот Сулеймана доходит до него в окружении яркого света. В последний раз поцеловав своих любимых, он обратил свой взор к ослепительному сиянию, ждущему его в чертогах Аллаха. Он взмыл над двором и над красными черепичными крышами Топкапы, увидел красоту Стамбула — сияющие огни, горящие между водами Мраморного моря и заливом Золотой Рог.

Он поднялся еще выше — и ему открылись Европа и Азия, которые обнимали сверкающий драгоценный камень. Они обнимали его любимый город, Стамбул.

Эпилог

Сулейман холил и лелеял свою любимую Хасеки Хюррем до конца их совместной жизни. Она же, во всем поддерживая супруга, помогла ему распространить влияние Османской империи во многие страны. Когда наконец настала пора слиться со светом их взаимной нежности, султаном стал Селим, сын Хюррем, которого препоясали мечом Османов.

Благодарность